Как в случае Эмбер, проблемы Теда были связаны не только с его сверхчувствительной стрессовой системой, это были также многие сигналы, которые ассоциировались у него с пережитым жестоким обращением. Когда мы стали общаться Тедом, я начал понимать, что его обмороки часто бывают вызваны взаимодействием с мужчинами, имеющими определенные атрибуты мужественности — эти сигналы напоминают ему обидчика, выглядевшего как «мачо», человека в военной форме. Начало его обморочных состояний было ускорено вступлением в поздний подростковый возраст, в силу которого его контакты со зрелыми мужчинами стали гораздо чаще, чем раньше. Теперь он не только общался с учителями-мужчинами и репетиторами, но и у него самого, так же как и у его сверстников, стали появляться признаки взрослой мужественности. Когда он был мальчиком, он избегал этих «спусковых крючков», но сейчас они были повсюду.
Чтобы научить его реагировать на эти сигналы без проявлений гиперактивности и без реакции диссоциации, было необходимо (поскольку он больше не принимал налтрексон), чтобы он видел таких людей в безопасной обстановке. В начале терапии я решил назначить ему блокатор опиоидов короткого действия, налоксон, и одновременно во время сессии предъявлять всевозможные сигналы, связанные с мужчинами — чтобы приучить его к ним и тем самым уменьшить их стрессовое воздействие. К концу наших занятий налоксон уже практически не действовал, поэтому, если Тед в дальнейшем встречал подобные сигналы, он, чувствуя угрозу, мог прибегнуть при необходимости к диссоциации.
Чтобы сделать эффект максимальным, мне нужно было самому постараться соответствовать максимально выразительному стереотипу маскулинности. Раньше, когда я был моложе и в лучшей форме, это было намного легче! В дни, когда у меня были терапевтические сеансы с Тедом, я заправлял рубашку в брюки, чтобы подчеркнуть мужские очертания талии, и закатывал рукава, чтобы показать мышцы на предплечьях. Это кажется глупым (и иногда я чувствую, что это глупо), но это помогло Теду завязать нормальные отношения с мужчиной и привыкнуть к таким «сигналам». Когда мы начали заниматься экспериментами с чувствами и воспоминаниями, относящимися к жестокому обращению, я, как мог, успокаивал его и убеждал, что он в безопасности и может проконтролировать себя и справиться со своей проблемой, не падая в обморок.
Тед был очень умным мальчиком, и я давал ему логические обоснования такого лечения. Он вскоре пришел со своими собственными идеями, как расширить этот процесс. Он стал заниматься статистикой успехов школьной баскетбольной команды, что давало ему возможность быть рядом с молодыми мужчинами в ситуациях, когда он был в безопасности, чувствовал себя достаточно комфортно и мог развивать новые ассоциации, чтобы заменить те, которые до этого вызывали болезненные симптомы. Он больше никогда не падал в обморок и, хотя продолжал «держаться в тени», стал полнее использовать возможности жизни.