- Точно не скажу когда, через десять минут после нашего телефонного разговора.
- Ах так, значит, в шесть тридцать. Пусть поспит, дайте ему две дозы сегодня, а завтра и послезавтра - по одной, и все будет в порядке. Одной таблетки раз в неделю достаточно, чтобы таких историй не было, но, видимо, он опять забыл.
Врач замешкался, его серые глаза оглядели Ребекку с головы до ног, отметив ее хрупкое телосложение и пунцовый румянец.
- Если вы затрудняетесь в уходе за больным, я могу прислать сиделку или поместить его в частную клинику. Правда, это будет в первый раз.
- Нет, о нет! - воскликнула Ребекка. - Я могу сама за ним ухаживать. - Она была нужна Бенедикту, и, может быть, это единственный шанс, когда она смогла бы проявить всю свою любовь и заботу о нем. Она ни за что не позволит чужим людям занять ее место.
- Отлично, - улыбнулся доктор Фалькирк. - Но если у вас будут проблемы, позвоните мне завтра утром. Пусть он полежит в постели или по крайней мере побольше отдыхает, и советую вам, увезите его в свадебное путешествие, подальше от дел и от Бразилии с ее индейцами. Если бы он туда не наведывался, то давно бы уже излечился.
- Я постараюсь, - сказала Ребекка, тоже улыбнувшись.
- Молодожены трудно поддаются убеждениям; но вы так очаровательны, что нужно быть глупцом, чтобы вас не послушать. - Он продолжал посмеиваться, пока она его провожала.
Вернувшись в кабинет, она позвонила в Брайтон, где Даниэль находился со своими вновь обретенными родственниками. Ребекка рассказала в двух словах, как обстоят дела, Жерару Монтеню; его реакция была на удивление спокойной. После короткого разговора с Даниэлем, который отнюдь не скучал, развлекаясь со своими двоюродными братьями, и как раз собирался на пикник, она положила трубку и поспешила наверх.
Бенедикт спал неспокойно. Ребекка смотрела на него некоторое время, затем достала из ящика комода чистое белье, а из гардероба - простое хлопчатобумажное синее платье и направилась в душевую. Она не стала там задерживаться и через пять минут была снова у постели Бенедикта, где и оставалась долгие часы жаркого летнего дня. В два часа ей удалось еще раз дать ему лекарство, а потом с большим трудом она обмыла его пылающее тело, а также сменила постельное белье.
Бенедикт испытывал попеременно то сильный жар, то озноб. В его неразборчивом бормотании часто упоминалось ее имя. Она прижимала к груди его руки, желая ему скорейшего выздоровления; то она чувствовала себя безмерно счастливой оттого, что снова обрела любовь, то вдруг впадала в отчаяние, думая о будущем.