Макс не ответил, все так же прячась за темными очками. Он взглянул на часы, но ничего не сказал.
– У тебя хоть патроны есть?
– Нет, – тихонько пробормотал Макс.
– Слава богу. Значит, теперь нам надо отсюда выйти, и мы отпустим этих детей – потому что ситуация слишком опасная. В любой момент может начаться стрельба, все на взводе, и ты даже не представляешь себе, что там творится снаружи, на парковке. – Эрик кивнул на телефон: – Возьми трубку и позвони матери. Скажи ей, пусть она передаст лейтенанту Джена, что ты выпускаешь детей. Что бомба – это муляж. Что мы – ты и я – выходим без оружия. Без оружия. Скажи ей, что все закончилось.
– Нет, я не скажу. – Макс не двинулся с места. – Нет.
– Да, скажешь. – Эрик уже не мог остановиться, пришло время. – Я пойду впереди тебя. И я не хочу, чтобы снайперы продырявили меня, пытаясь попасть в тебя.
– Нет, не надо. – Макс сделал неуверенный шаг в сторону. – Я не знаю…
– Я пойду впереди тебя, Макс.
И Эрик начал двигаться к прилавку.
– Нет, стойте.
– Не делай резких движений, просто подойди ко мне с этой стороны прилавка и положи ружье на пол.
– Нет.
– Да, пожалуйста, сделай это!
Наконец Макс послушался: он пошел навстречу Эрику, положил ружье на пол и упал на колени, содрогаясь в конвульсиях.
– Простите, пожалуйста, простите меня! Мне так жаль!
– Я знаю. – Эрик помог Максу подняться и прижал его к себе крепко-крепко, стараясь заслонить его от снайперов. – Молодец, Макс. Ты хороший парень. Все кончено.
– Я не этого хотел, я совсем не этого хотел!
– Я знаю, знаю. Позвони маме. – Эрик протянул телефон Максу, все еще прижимая его к себе, и Макс всхлипнул и расплакался, а потом набрал номер и прижал трубку к уху.
– Мам? – сказал он, захлебываясь слезами.
Эрик и Макс прошли по коридору, подняв руки вверх. Эрик сказал лейтенанту Джена по телефону, что Макс безоружен и что бомба муляж, поэтому лейтенант дал им четкие указания, как безопасно выйти из молла. На балконе стоял целый ряд снайперов, их лица были спрятаны под шлемами. Эрик с Максом освободили заложников – перепуганную продавщицу и четверых мальчишек с опухшими от слез лицами, все четверо были из дневного футбольного лагеря.
Власти поняли, что опасность миновала, но Эрик чувствовал, что они злые как черти, – и в общем-то по праву.
– Мне страшно, – сказал Макс, идя к выходу с поднятыми руками.
– Сохраняй спокойствие, все в порядке. – Эрик вел его вдоль светящихся рекламных щитов на стене, на которых красивые женщины демонстрировали косметику «Элмей» и выставляли вперед дорогие кожаные сумочки, – должно быть, в «Нордстром» была распродажа.