— За что же тебя все-таки взяли? — спросил Робис, все это время молча слушавший их разговор.
— Я был в Верманском парке. Мне хотели пришить дело с бомбами. А на самом-то деле меня назначили вторым оратором.
— Так вот, значит, зачем ты напялил на себя этот туалет! — усмехнулся Атаман.
— Ладно, хватит! — цыкнул на них Робис. — Лучше расскажи, Лип Тулиан, как там насчет банка? Удалось тебе что-нибудь разузнать?
— Нелегко было с этим делом, — тихо ответил Лип Тулиан. — В городской ссудно-сберегательной кассе дело совсем неважно — мелкие вкладчики сняли со счетов последние копейки, боятся революции. Северный банк…
— Частные банки отпадают, — перебил его Робис.
— В Государственном банке есть несколько миллионов. Но завтра или послезавтра он перевозит свои фонды пароходом в Петербург. Может быть, Русский международный банк? Вчера там было в наличии более трехсот тысяч.
— Перст судьбы! — воскликнул Атаман. — Нам эти деньги как раз и нужны для импортных платежей!
— Я тоже думаю, что этот банк подходит больше всего, — заметил Лип Тулиан. — Я в нем раньше работал, и мне хорошо известно расположение помещений и все тамошние порядки.
— Ну так чудесно! — сказал Атаман. — Тебе тоже надо будет участвовать в этом деле.
Робис молчал, о чем-то напряженно думая.
— Тут даже нечего раздумывать, Робис! — горячился Атаман. — Он должен пойти с нами!.. Стрелять умеешь, Лип Тулиан? Деньги считать умеешь? Не человек, а находка!
— А кем ты там служил? — спросил Робис.
— Экспедитором, — ответил Лип Тулиан. — Жалованье было приличное, но совсем не оставалось времени для работы в нашей организации.
— А знаешь, как там устроены денежные хранилища?
Лип Тулиан пожал плечами:
— Вот чего не знаю, того не скажу. В этом году денежное хранилище перестроили.
Они поговорили еще немного и условились встретиться позднее. Робис ушел по своим делам, а Атаман уговорил своего нового приятеля пойти вместе с ним.
После нескольких часов, проведенных Шампионом в тайной полиции, Известковая улица показалась ему почти такой же оживленной и шумной, как Елисейские поля в Париже. Из открытых окон кафе Отто Шварца доносилась сентиментальная музыка. Здесь играли вальс «На сопках Маньчжурии», но никто из посетителей не думал о тех, кто пал на маньчжурских полях сражений. Не вспоминали о них и нарядно одетые люди, которые заполняли всю улицу и лишь изредка расступались, чтобы дать дорогу роскошной карете. В магазинах торговля шла плохо; не жаловались на отсутствие покупателей только одни ювелиры — убегая из города, удобнее всего было захватить с собой драгоценности. Хозяева других магазинов со скучающим видом стояли в дверях, ревниво поглядывая на своих конкурентов.