— Читал.
— Что скажешь? Валиш промолчал.
Скандинавское застольное пожелание здоровья.
— Это бесподобно! — закричал Тайцнер, словно заполнить возникшую паузу. — Еще один игрок в дурачка! „Мы ведем бой за каждый новый талант!“ — передразнил он напыщенный слог газетных статей. — Но если серьезно: ведь именно сейчас, после войны, мы закладываем основы совершенно новой чешской литературы! Жаль, что вы не пишете прозу, стихи мы не печатаем…
Камилл насторожился, а за ним и Крчма. Тайцнер заметил это и снова выпил.
— Изволите ли знать, я поставляю материалы издательству „Кмен“. Работаю у них внештатным рецензентом.
— Еще в третьем классе гимназии у Герольда проявился талант к прозе, — Крчма выразительно глянул на Камилла: не вздумай опять из скромности возражать, растяпа!
Тайцнер покосился на часы.
— Мне уже давно пора. Счет!
— И мне, — попросил Валиш.
У столика появилась официантка:
— Все оплачено, господа.
Тайцнер одобрительно кивнул кудрявой головой, Валиш смущенно поблагодарил Камилла. Попрощались. Тайцнер, еще не выйдя за дверь, напялил свою смешную шапчонку, из тех, что некогда защищали солдат от жаркого солнца пустыни. Быть может, он хотел произвести впечатление бывалого партизана, каким на самом деле никогда не был? Теперь, после войны, это в моде.
— Как что напишете — дайте знать, юноша, — снисходительно хлопнул Тайцнер Камилла по спине, словно ему самому за пятьдесят. В дверях он столкнулся с дамой, но в своих высоких шнурованных ботинках двигался как танк— и даме пришлось уступить.
Камилл все косился на часы и, нервничая, оглядывался на вход.
— Ждешь кого-нибудь? — спросил Крчма.
— В общем-то… уже и не жду.
Короткая пауза. Именно сейчас Камилл особенно остро почувствовал: этот человек желает ему удачи. Во всем.
— Я должен был встретиться с Ивонной, но, верно, плохо договорились, — сказал он в порыве внезапной откровенности. — Я думал, может, она придет сюда.
— Ах, сладкие муки любви, — хохотнул Роберт Давид.
— Что вы мне приписываете, пан профессор? — растерянно спросил Камилл.
— Не люблю тех, в ком не видна любовь, как говорил Шекспир,
В погребке стоял тяжелый дух табачного дыма. Камилл подошел и включил вентилятор.
— А в прозе тебе стоило бы себя попробовать, — сказал Крчма, когда Камилл сел на место.
— Это и Ивонна советует, — выпалил Камилл и тут же подосадовал: вышло не очень тактично.
— Она раньше читала твои стихи? — напрямик спросил Крчма.
Камилл кивнул. Крчма, медленно допив красное вино, вздохнул.
— Нелегко тебе будет, парень.
— С литературой?
— С Ивонной.
— Считаете — в литературе у меня больше шансов?