Второе платье было сшито из двух разных материй. Вырез, пожалуй, был немного глубок, но кружево цвета топленого молока по его краю делало его не таким откровенным, придавая некую невинность. Верх платья был бежевым, а юбка — в коричнево — бежевую сложную клетку. Пуговички в этот раз были спереди, на талии находился тонкий коричневый пояс. Это платье мне очень понравилось. Простое, неброское, но в нём не было и следа от той строгости воспитанницы пансиона или учительницы, на которую я походила в бордовом платье. В нём я и осталось.
Пару ночных рубашек выбрать оказалось в разы легче. Одна бежевая, другая белая, обе с кружевами и повыше колен. Судя по ассортименту, это не являлось признаком целомудренности, но в длинных я никогда не спала, так что пусть хоть во сне мне будет комфортно.
С чулками и носками тоже оказалось просто. А вот сумку выбирать не пришлось. Лишь одна оказалась достаточно крупной и к тому же тёмно — зеленой. Что‑то мне подсказывало, что нужно придерживаться именно этого цвета.
Для волос я подобрала пару зеленых лент, одну бордовую и бежевую и набор шпилек. Наверное, местные девушки носят ещё какие‑нибудь красивые заколки, но эта лавка была не ювелирной, да я бы и не решилась попросить у Рамона что‑то подобное. Хватало и дорогущего амулета на ухе.
После швейной мастерской мы отправились в уже виденную мною лавку с двумя кольцами, похожими на обручальные. Она была не ювелирной, хотя упомянутые кольца и присутствовали в парном виде и большом количестве. Кажется, здесь продавали артефакты. Но вопросы я опять оставила при себе, потому что по идее должна была догадаться, где мы оказались.
Рамон не стеснял меня в выборе часов, когда продавец указал на нужный прилавок. Те оказались похожи на наши, только крепился кругляш циферблата не на ремешке, а на нескольких цепочках, создавая впечатление, что это в первую очередь браслет, а лишь потом имеющая практическое назначение вещица. Мужские часы в корне отличались от женских: они были крупнее, крепились на одной толстой цепи и прятались исключительно в кармане пиджака. Я выбрала самые простые, бронзовые. Делений на кругляше оказалось двадцать, причем фон распределялся неравномерно: часть циферблата была более светлой, а другая тёмной. Стрелка, указывающая сейчас на цифру 11, была на светлой части.
Рамон, видя мой удивленный взгляд и помня, как разъяснял с утра особенности приветствий, пояснил, что светлая часть циферблата относится к светлому дню, тёмная — к тёмному, а в пасмурные дни он весь становится тёмным. Стрелок было две, что при наличии двадцати мелких делений было не очень удобно. Но лучше так, чем ничего. Одна стрелка указывала настоящее время и подчинялась лишь магии, вторая же предназначалась для будильника и подчинялась руками хозяина. Нужно было лишь передвинуть стрелку на нужное деление, а затем легонько вдавить в её основание. Тихий щелчок сообщал о том, что время установлено.