— Я потому только о ней спрашиваю, что уверен, вы знаете, какие слова я скажу, разглядывая вашу семью. Более того, всё это я просто обязан вам сказать, что бы укрепить наши отношения. Я очень честно вам хочу сказать, что у вас действительно прекрасная, нежно любящая друг друга семья. Но всё это так банально…
— Вы циник, Тильс.
— Я реалист.
— Это вы хотите, что бы о вас так думали…
— Давайте оставим это… Расскажите мне лучше про эту чудесную девушку.
— Хорошо.
— Как её зовут?
— Лисси.
— Волшебное имя!!!
— А вам она понравилась? Почему?
— Если знаешь "почему", то это уже корысть.
— Пожалуй!.. — наконец согласился салентиец, — это действительно необыкновенная девушка. Она одна из лидеров повстанческого движения. Вы не глядите на её кажущуюся хрупкость, мягкость и женственность, она всё это использует как камуфляж. Про её физическую выучку досье рассказывает очень долго. Дерзкая до наглости, великолепная актриса, мужчин использует как инструменты… Авантюристка высшей степени. И при всём при этом чрезвычайно удачлива… Выполнение самых безнадёжных и невыполнимых операций для неё нормальная жизнь… Сама планирует, сама реализует.
— Я её почти люблю! А вы-то как живёте со своей женой?
— Она прямая противоположность сестре.
— А-а. Если выкарабкаемся из всего этого… Обещайте познакомить.
— С женой? — Кливмел не удержался от маленькой мести.
— С сестрой жены!
— Непременно. Но у вас с ней ничего не может получиться.
— Вот как? Почему?
— Вы очень похожи. И оба лидеры. Кто-то из вас должен будет принести себя в жертву. А для вас обоих это не приемлемо.
— Неправда. Мы будем редко видеться, в силу наших профессий. И потому мои редкие возвращения после долгих походов будут для нас счастьем. А потом опять работа. И лишь когда под старость мы оба угомонимся, будут возможны проблемы, о которых вы изволили упомянуть. Но к тому времени, я думаю, у нас уже всё стабилизируется.
— Господи, Рик, — не выдержал бортинженер, — вы же ещё даже не знакомы. Не беги впереди корабля! А то уже влюбился, женился, развёлся, снова полюбил, и они умерли в один день.
— Покажи же нам, наконец, свою суженую, — штурман заинтересованно оторвался от своих расчетов.
— К чёрту, — Тильс ревниво попытался перехватить руку салентийца, вставляющего пластину в приёмник компьютера.
— Моя фотография, что хочу — то и делаю, — шутливо увернулся тот, — смотрите, вот она его…
На всех экранах рубки появилось изображение искристо-белой салентийской девушки. Даже по земным меркам она была чудо, как хороша. Длинные прямые, белоснежные, переливающиеся волосы ниспадали брызжущим водопадом с её прелестной головки на плечи. Огромные чёрные глаза, казалось, поглощали смотревшего в них, всего целиком, без остатка. Прямая же белая шерсть на лице, не только не портила её, по предвзятому человеческому отношению к этому, а напротив подчёркивала ту яркую индивидуальность красоты, которая, несомненно, была уникальна. То есть эту шерсть уже ни кто как шерсть-то и не воспринимал. Яркие и сочные от природы губы контрастировали вместе с омутами глаз на белом лице и явно не нуждались в косметике. Фигура же была совершенна, и это уже могло констатироваться по любым меркам. Но в то же время создавалось впечатление какой-то хрупкости, несмотря на явную спортивность. Глядя на неё мужчины, невольно задерживали дыхание и втягивали животы, пытаясь найти земной аналог. Скорее всего, салентийка походила на лыжницу, с чертовски сексапильным телом, затянутой в гладкий, мехом наружу комбинезон. А та врождённая грация, которая чувствовалась у неё во всём облике, завораживала и звала, мешая здраво рассуждать…