— Да это всё явно забортного происхождения, — возмутился тот.
— Я давно к ней прислушиваюсь, — пояснил удивлённым офицерам оружейник, — она сначала совсем тихой была, эта чудесная мелодия, а вот теперь всё сильней и сильней.
— Час от часу не легче, — штурман закатил глаза, — что за беспокойные соседи.
— Это мерзкие сирены заманивают своим сладкоголосым пением доверчивого космического странника.
— Адмирал, что это?
— Я не знаю, что это. Но, судя по красоте, опасным быть не может.
— Заблуждение. Самые опасные — всегда самые красивые. И наоборот. Это камуфляж
такой…
Всё кончилось, резко и неожиданно. Пение оборвалось, вой смолк, перестук постепенно затих.
— Всё, что ли? — Лок зевнул, — кина не будет.
— И, слава Богу.
— А посему… Остальные, пошли спать, — командир поднялся, — давай, давай, шевелись. Нечего тут торчать. Завтра трудный денёк предстоит, чувствую…
— Занга на пределе досягаемости, — бархатистый голос Сьюу прозвучал как пожелание спокойной ночи. — курсовой: сорок.
— Чёрт, чёрт, чёрт!!! — Крейц садясь в злобе, ударил обоими кулаками по подлокотникам, — боевая тревога!!! Блойдерная атака! Носовые к выстрелу! Малый — впер…
— Стрелять нельзя, — сбоку подсказал Тильс, — вокруг нас сплошная стена астероидов. — И уже тише добавил, — двигаться тоже не желательно.
Командир заложил такой нецензурный оборот речи по этому поводу, что ему сейчас мог бы позавидовать даже Выхлоп. Но, всё же быстро взяв себя в руки, приказал:
— Отставить атаку, отставить тревогу. Тишина на лодке!!! Всех касается! Попытаемся отсидеться, впрочем, нам больше ни чего и не осталось… Сьюу?..
— Дистанция до цели около сотни. Перемещается медленно. Идёт вдоль пояса астероидов на глубине в сорок — шестьдесят…
— Идёт на нас?
— Не уверен, я ещё действительно очень слаб. Я её просто чувствую, и она совсем не агрессивна сейчас.
— А как же ты пеленг так точно определил?
— С пеленгом проще… Извините… Изменила курс. Разгоняется. Идёт на нас.
Взгляд на ПК, на приборы, на Тильса. Второй помощник в ответ лишь беспомощно развёл руками. За бортом вновь из ниоткуда возникла чудесная мелодия. Голос продолжал выводить сложнейшую партию, вселяя необъяснимое спокойствие, даже в этом безнадёжном положении.
— Забеспокоилась. Зарыскала. Меняет курс. Уходит в сторону "ворот", напрямую, через "гостиную".
— Туда ей и дорога.
— Контакт потерян.
— Вот и славно, трам-пам-пам, — пропел Крейц.
Ещё какое-то время все сидели, не шевелясь, боясь спугнуть удачу. Пение продолжалось, но так тихо и ненавязчиво, что вскоре его вообще перестали замечать.