— Я только что пообедал, — сухо сказал Рольс.
— Но вы должны позволить мне наполнить до половины ваш стакан, а не то эти господа заметят, что мы плохо разыгрываем свою роль. — Говоря это, Логан наполнил из бутылки шампанского два высоких бокала. Потом залпом осушил свой бокал, наполненный ледяным искрящимся налитком.
Ему пришлось почти одному поддерживать разговор, пока полисмены не вернулись со своего осмотра дома. И когда они открыли дверь в столовую, он все еще ел салат из дичи, в то время, как Питер крошил пальцами хлеб.
— Я не вижу лэди, — воскликнул шутливо, с полным ртом, Логан.
— Мы ее тоже не видели, — отвечал старший полисмен.
— Надеюсь, что вы достаточно тщательно ее искали. Заглянули ли вы в погреб и повсюду?
— Можете быть уверены, что мы все это сделали, — отвечал полисмен. — Я полагаю, что вы были правы насчет шутника. Но вы извините нас, если мы заглянем за эти занавеси.
— Если хотите, можете заглянуть даже под стол, — засмеялся Логан, вскочив на ноги: — встаньте и освободите место, Рольс.
Петро довольно неохотно повиновался, чувствуя, что в своем дурацком желании быть естественным, он ведет себя глупо. Может быть тут и была шутка, как настаивал Логан, а может быть и нет.
Конечно, если бы в доме была девушка, полиция нашла бы ее. Но во всем этом было что-то странное. Он решил выяснить все это, когда полиция удалится. Пока он, впрочем, вел себя добросовестно по отношению к Логану и встал, чтобы освободить место у стола, пока один из сыщиков наклонился, чтобы посмотреть под ним. Когда полисмен нагнулся, Питер машинально отодвинул стул назад и, делая это, заметил тонкую дымчатую голубую полоску, лежащую на красной вышитой подушке стула. На этой дымчатой голубой полоске, на равном расстоянии друг от друга, были серебристые блестки, напоминавшие восходящий месяц. Питер, сам того не зная, сидел на этой дымчатой полоске и, когда полисмен поднялся, он снова, но уже сознательно, сел на нее. Он сразу плохо себя почувствовал, и его сердце похолодело, оно теперь уже не билось равномерно, но трепетало, как пойманная рыба.
Винифред Чайльд была в этом доме, или же продала или отдала платье «Молодой месяц» другой девушке, которая была здесь.
Мысли пробегали в мозгу Питера с быстротой кинематографических картин, следуя одна за другой и приводя его к определенному выводу. Относительно чужой девушки он не был уверен. Исчезнувшая нимфа, нуждаясь в деньгах больше, чем в изящном вечернем туалете, могла, конечно, расстаться с подарком Эны. И, однако, с той самой минуты, как он попал сюда, Питер подумал о Винифред и о таинственной «двери к нимфам» на «Монархе».