Это хождение вокруг, сопровождаемое наблюдением и заглядыванием в себя, могло на короткое время отдалить тяжелую минуту, но настал момент, когда Вин должна была или присоединиться к множеству людей, непрерывно входящих в незаметную боковую дверь, или возвратиться домой, отказавшись от своего намерения.
«Ну, конечно, я никогда не увижу здесь Питера Рольса или его сестру»,— сказала она себе в двадцатый раз и вошла в дверь, вслед за высоким молодым человеком, в то время, как какая-то девушка позади нее тесно прижалась к ней, как сардинка к сардинке в коробке.
— Идите, идите, за этой эффектной особой в темном, — пробормотал какой-то голос.
— Не правда ли, она похожа на куколку? — произнес другой голос.
Услышав эти слова, Винифред поняла, что это к ней относились выражения «эффектная особа» и «куколка». Она покраснела до ушей, и у нее пошел звон в ушах.
Когда тесный хвост мужчин и женщин продвинулся вперед вдоль коридора по другую сторону входной двери, началось восхождение по лестнице, сделанной на случай пожара. Медленно поднимались из этажа в этаж. Другие мужчины и женщины поодиночке и без всякого порядка спускались вниз. Никто ничего не сказал Вин, но она сообразила, что эти в одиночку спускающиеся люди — армия, потерпевшая поражение; те, которые не поступили на службу. Она подумала, что, может быть, через несколько часов безуспешного ожидания и стояния на ногах, она окажется в их числе.
Она насчитала семь этажей, пока, наконец, она и те, кто шел спереди и сзади нее, не вошли в коридор, гораздо более длинный, чем тот, что был у входной двери. Они приближались гуськом к помещению конторы, вся передняя сторона которой состояла из сплошного окна. Окно было приподнято, и идущий оттуда электрический свет освещал этот вообще экономно освещенный угол. Вин с любопытством рассматривала лица своих спутников. На каждом лице она читала, как в открытой книге; она перестала чувствовать себя чужой этим молодым мужчинам и женщинам, только потому, что они были американцами, а она была англичанкой. Ей пришла в голову странная мысль, что она и все остальные, и все жители земли нанизаны на одну и ту же блестящую нить жизни, которая, помимо их ведома, объединяет их всех.
Сознание того, что сердца близ нее бьются надеждой или страхом, или сжимаются от разочарования, было столь явно, что тяжелый воздух помещения показался Вин насыщенным электричеством. У нее закружилась голова. Печаль и усталость давили ее. Запах непроветренного платья, человеческого пота и дешевых духов ударял ей в голову.