Неужели уже увольнение? Что сделала она такого, чтобы быть уволенной в конце первой недели — ведь, она так старательно работала. И странно, несмотря на усталость и уныние, она действительно боялась увольнения. Всего минуту назад она задавала себе вопрос: «сколько еще подобных недель я вынесу» и хотела, чтобы настал конец этому, все равно какой. А теперь она боялась перевернуть листок и прочесть на нем свою судьбу.
«Вас приглашают явиться в личный кабинет управляющего, во вторник, в 12 часов 45 минут», — было красиво написано на пишущей машинке как раз посередине листка бумаги.
Вин не знала, почувствовать ли от этого облегчение или тревожиться.
Вся усталость и нервное напряжение шести ужасных дней и шести отвратительно проведенных ночей сразу как бы вылились в приступ овладевшей ею тревоги. Как ни измучена она была, — а может быть, именно по этой причине, — она не в состоянии была итти к себе домой на Авеню Колумба.
Она была уверена, что, если она присядет или ляжет в постель, она сильнее почувствует ломоту в спине и горение ног, чем если будет ходить. Ей хотелось, чтобы приятный ласковый чистый воздух освежил ее пылающие щеки, подобно холодной воде. Она испытывала потребность созерцать звезды и проникнуться покоем и ночной тишиной, после шума магазина, прежде чем она погрузится в вавилонское столпотворение Авеню Колумба.
«Я прогуляюсь по парку», — решила она. — «Это на меня должно хорошо подействовать. Когда я очень устану, я смогу отдохнуть несколько минут на скамейке и прислушаться к своим мыслям».
Это было одним из многих неудобств ее «дома». Там можно было почти одновременно слышать любые звуки, происходящие в мире, но невозможно было прислушиваться к собственным мыслям.
Когда она вышла на улицу, Эрла Эшера не было видно, и Вин была этому рада. Несколько раз на протяжении дня она раскаивалась в резкости, которую допустила по отношению к нему и которой он, вероятно, не заслужил, но теперь она была благодарна этому обстоятельству за его отсутствие. Медленно она пошла, заметно прихрамывая, как это бывает со всеми приказчицами в первые несколько недель их службы.
В парке было прекрасно, и, когда она подумала, как было бы хорошо, если бы голубые колышущиеся небесные занавеси скрыли от нее на время всю тяжесть жизни, маленький и удивительно тихий автомобиль проскользнул мимо нее. Свет фонаря позволил ей разглядеть фигуры двух мужчин в открытом автомобиле: одного впереди, правившего и другого сзади, сидевшего, скрестив руки.
«Как хорошо дышать свежим воздухом, спокойно прислонившись к спинке сиденья и не нуждаясь в том, чтобы ходить», — подумала утомленная Вин.