Звук он приглушил, но не по настоянию отца, а от того, что так было удобней думать. «Ну вот самоубийцы из меня не вышло, да и как-то не тянет больше. Если туда тебя не пускают, значит ты там не особенно и нужен, размышлял Генка, — или время не пришло. И что мне теперь делать? С пустотой я не справлюсь, она внутри меня, она снаружи, она в окружающих. Остается подчиниться ей. Стать ее верным адептом и служителем. Эй, пустота, слышишь? Я сдаюсь. Я стану таким, как все твои носители. Разговоры ни о чем, пустые фильмы и телепрограммы. Это сейчас, а когда я вырасту, то стану таким, как отец — преуспевающим, занятым и равнодушным. Я буду совершать все обряды — пьянки с друзьями, посещение любовниц, покупка престижных вещей, — тут Генка прервал свою мысленную речь, и словно оправдываясь и обращаясь к самому себе, продолжил, — а что мне еще остается? Скоро я забуду Алю и Пашку, а других подобных людей, никогда не встречу. Не будет больше ни осени, ни зимы, ни весны, только это странное, туманно-мутное лето, и мне придется навсегда остаться в нем, потому что сейчас я окончательно сдался».
Генка встал с кровати, взял с полки оставленный накануне мобильник и включил его. На жидкокристаллическом экранчике появились цифры и название фирмы-производителя. Теперь ему могут всегда позвонить, или он может достать любого с таким же мобильником. Генка пожалел сейчас, что записная книжка с телефонами осталась дома. Иначе он бы сейчас обязательно кому-нибудь звякнул, желательно из девчонок. С ними можно было бы болтать ни о чем хоть час.
Обедать Генка не спустился, он перепрыгивал с канала на канал и время летело на удивление быстро. Когда стало темнеть, он услышал шум отъезжающей машины, и понял, что отец с друзьями уехали, а он снова остался наедине с бабушкой. Генка спустился вниз, убедился, что бабушка в свой комнате как всегда в это время смотрит какой-то латиноамериканский сериал, и, не включая света, прокрался в гостиную, там он открыл бар и вытащил бутылку ликера. Ему в принципе было все равно, что пить, но Генка решил, что много водки он с непривычки не выпьет и его может стошнить. Он хотел сделать пару глотков прямо сейчас, но затем решил оставить это на вечер, когда в своей комнате можно будет напиться до отупения.
Генка вышел из гостиной и перенес бутылку в свою комнату, потом опять спустился на кухню. Требовалось что-то взять на закуску, не спускаться же потом нетвердой походкой и шатаясь за едой. Бабушку Генка не боялся, но по привычке не хотел высказать ей свое наплевательское отношение вот так, прямо в глаза. Конечно, она могла рассказать отцу, что Генка напился, но во-первых, у него была причина, а во-вторых, отец его за это ругать не будет, в крайнем случае сделает замечание, что одному напиваться неприлично. Генка как раз отрезал хлеба, чтобы сделать на скорую руку пару бутербродов с колбасой, когда на кухню вышла бабушка.