С того дня его дом стали называть „дом убитого молнией“, а его жену — „женой убитого молнией“. Скажешь, не так уж и оригинально… но такие вещи случаются нечасто.
Бедная Ортанз Шарбонье, какой это для нее был удар…
Представь себе: она в доме, как мы с тобой сейчас, а снаружи бушует гроза.
— Батюшки, а ведь молния ударила где-то совсем близко… Надо посмотреть… И куда это подевался мой Абель?
Она посмотрела в окно и увидела… Абеля, уже почерневшего, навечно приросшего к ручке грабель… Он стоял посреди сада, вытянувшись к небу…
Много месяцев Ортанз не выходила из дому. Можно было сколько угодно звонить в дверь, она не открывала. Ставни закрыты, свет погашен… Так она была потрясена…
А ведь они отлично ладили, эти двое…
Вот беда так беда…
Пусть уж лучше молния убила бы обоих любящих вместе, разом».
С минуту они задумчиво молчали.
— Слушай, Амели, занятная история. Только… может, у тебя есть что-нибудь повеселее? Я и так боюсь грозы, а с сегодняшнего дня стану бояться еще больше!
— Бедная малышка Кларинетта!.. Ничего не могу поделать. Каждый раз, когда сверкает молния и гремит гром, я вспоминаю эту историю. И знаешь, я до сих пор себя спрашиваю: с чего этому сумасброду Абелю пришло в голову как раз в такой момент пойти в сад рыхлить грядки?
Гроза стала утихать, и обе вышли из дому в сапогах и дождевиках. Больше не сверкало и не гремело, но ливень не прекращался. И они запели песенку Нугаро:
Дождь отбивает чечетку
В полночь на тротуаре…
Остановлюсь, полюбуюсь…
Аплодисменты артисту!
Кларе особенно нравился конец песенки, и она горланила его, целясь в небо кулаком, как боксер:
Привет, отчего же ты плачешь тогда?
Я люблю тебя, грязная, злая вода!
[2]И тут они обнаружили, что не только им нравится гулять под дождем. Примерно сотне улиток тоже. Амели решила их собрать, чтобы они попостились до следующей недели. А потом, когда Марсель придет чинить очередную поломку, она их приготовит.
— Слушай, а может, пусть теперь сломается мотор стиральной машины?
— Ты права, это его развлечет.
Марсель не голоден. Вернувшись, он сказал Пепе, что хотел бы сразу лечь. Когда в столовой кто-то отсутствует, это на руку всем остальным. Во время ужина персонал работает в полном составе. Очень много лежачих постояльцев. «Ложечку за дедушку…» Марсель предпочитал на это не любоваться. Он пациент исключительный. Ему пока удается все делать самому. Даже ходить! Но здесь никто не должен об этом знать. Потому что… кресло-каталка — это несерьезно. Так, небольшое жульничество. Поначалу он увиливал от утренней зарядки, ссылаясь на боли в ногах. Он принимался прихрамывать, морщиться, постанывать, всем своим видом показывая: «Мне тяжело, но я терплю, вы же видите». Это произвело впечатление. Он долго и пространно растолковывал, как ему трудно, и одержал победу: ему выдали инвалидное кресло. Ох, как хорошо, когда тебя везут на прогулку, а ты можешь вздремнуть, где и когда тебе угодно… И он втянулся в игру. Это прекрасно соответствовало его стремлению ничего не делать. Вообще ничего! Nada!