1.
Зимнее солнце багряно садится в сугробы,
Кипень поземки в окошке куделится, дышит.
Кинешь в печурку полешек березовых, чтобы
Было теплей. Через час уже горница пышет.
Станут у мамы мелькать за вязанием спицы,
Мыкать телок и дымиться отца самокрутка.
Бог Саваоф будет мирно дремать на божнице,
Волк не застреленный выть за околицей жутко.
Хрумкают сумерки квашенной – в бочке – капустой,
Паром картошки исходит чугун полведерный.
Соль на столе. А вот с хлебушком скудно, не густо.
Но доживем до целинной эпохи задорной!
Вот еще годик, другой и – достаток вернется.
Сталин в Кремле, потому и не будет иначе.
Любо смотреть, как чухонец лощеный клянется
В дружбе к России... А «шмайсер» на хуторе прячет.
Видно, и нас не минуют военные громы,
Глянь, «суверенов» повсюду расставлены мины.
Вот и евреям создали Израиль искомый,
Пусть себе едут и строят свои Палестины.
Рубят жилье, комбинаты возводят и домны.
Только все чаще роятся иудовы слухи:
Сталин умрет, волонтерами «пятой колонны»
Вновь они вздыбят зловещую гидру разрухи.
Слухи пока лишь... А вечер все длится. И длятся
Жаркие схватки, победы и горести – в книжке.
Вьюга в окошке, но – чу! Там в ворота стучатся!
Это цыгане. Вон – куча мала! – ребятишки.
Ну, заходите! Бывают «ташкенты» на свете!
С кучей подушек ввалили и радости ворох!
Батька семейства – две Красных Звезды на жилете! –
Сразу, понятно, сошелся с отцом в разговорах.
Все поуляжется, стихнет к заре деревенской.
Утром, лишь свист, и умчат в свои дали цыгане,
После, потом приблазнится в печали вселенской:
Ах, ведь могли, и меня полусонного – в сани!