Я выпью пива, а тебя, так и быть, угощу чашечкой венского кофе.
В баре было немноголюдно. Время обеда уже прошло, а до вечера еще оставалось несколько часов. Тихо играла музыка, и никто особенно не шумел.
– Ну как ты? Рассказывай. Твой новый фэйс даже лучшего прежнего. По тебе не скажешь, что ты десять лет слонялся по тюрьмам и лагерям, – сделал мне комплимент Неклюдов.
– Значит, хорошо сохранился. Только я уже дед.
– Машка, что ли, родила? Так она же еще в школе учится? – не поверил моим словам Леонид.
– Нет. Мария у нас – девушка серьезная. Она нынче получила аттестат зрелости и поступила в медицинскую академию. А внука мне подарил Лешка.
– А он чем занимается?
– Он юрист. Хотел идти работать в прокуратуру, но после судилища надо мной стал адвокатом. У него сейчас своя адвокатская контора в Москве. Неплохо зарабатывает.
Я хотел спросить Неклюдова о его сыне, который сидел в тюрьме, но побоялся причинить ему боль. Леонид сам заговорил о своей семье:
– А у меня ведь дочь родилась. Ей уже четыре года.
– Поздравляю, – я чуть не спросил, кто ее мать, но задал другой вопрос. – Как ее зовут?
– Людмила, – произнес Леонид и усмехнулся.
– Так ты хочешь сказать…
Мой бывший заместитель опередил меня:
– Ты правильно догадался: ее мать – моя бывшая жена. Она родила девочку в сорок семь лет.
Я только покачал головой:
– Ну вы и даете!
Неклюдов понял, что настало время ему рассказать о своих приключениях.
– Люди Сим Сима под дулами пистолетов пытались заставить меня переписать твои и мои акции на свою новую багамскую компанию. Эх, сколько копий из‑за них сломано, а они благодаря стараниям государства все равно превратились в пыль. Стоило ли за них так бороться? Сидеть в тюрьме, проливать кровь? Стравливать церковь и государство? Но тогда я уже пожертвовал эти бумаги священникам, и, чтобы отстоять эту сделку, мне пришлось применить силу. В гостиничном номере в аэропорту Тель-Авива я оставил после себя три трупа, не считая нотариуса, который был на их совести. Я пытался скрыться, но полиция в Израиле хорошо работает. И на ливанской границе меня повязали. Денег у меня к тому времени уже не было. Все, что заработал у тебя в холдинге, я отдал Московской патриархии: сбережения у швейцарских гномов и даже химический комбинат в Израиле. А банк при разводе достался Людмиле. Я был нищий и голый. К тому же в бегах. Меня обвиняли в убийстве. Да еще Россия требовала моей экстрадиции за якобы совершенные экономические преступления на родине. В общем, мое положение было аховое.
– И как же ты из него выпутался? – спросил я, прихлебывая ароматный кофе.