– Заходи! – сказала она Джиму и втолкнула его внутрь. – Иди, пусть тебя помоют и постригут.
Дверь захлопнулась. Они оказались в длинном коридоре, по стенам которого плясали мрачные тени от свечей. Впереди шел мужчина, неся мать Джима на плече.
– А маму куда? – спросил Джим, и голос его, эхом отозвавшийся от плиток, был похож на хныканье маленького напуганного зверька.
– Куда маму? В больницу, куда ж еще. Она наверняка хочет, чтоб ей дали еды и лекарств, купить-то все это не на что.
– Можно мне пойти с ней?
– Пойти с ней? Такому большому и сильному мальчику, как ты? Нельзя! Если будешь вести себя хорошо, возможно, мистер Сиссонс позволит тебе навестить ее завтра. Хорошо, понимаешь? Ты знаешь, что значит «хорошо»? – Экономка сжала его ладонь своей ледяной рукой и склонилась над ним. Зубы у нее были черные и кривые, как ограда во дворе.
Она потащила Джима дальше по коридору и втолкнула в большую комнату, где тихо сидели мальчики, глядя друг на друга и на голые стены. Все они наблюдали, как Джима провели через комнату и вывели в другой двор.
– Джозеф! – позвала экономка, и к ней, шаркая, приблизился человек со сгорбленной спиной.
Он помог Джиму стянуть одежду и помыться ледяной водой из насоса. Затем Джима засунули в грубую и колючую одежду, после чего принялись кромсать его волосы тупыми ножницами, пока мальчику не стало казаться, что его голову разорвали на кусочки. Он все это стерпел – был слишком напуган, чтобы сопротивляться. Все, чего он хотел, – это быть с матерью.
Его привели обратно в огромный зал и велели присоединиться к находившимся там мальчикам. Все они понуро стояли, держа в руках миски. В зале находилась не одна сотня людей, часть из них уже сидела за длинными столами и молча ела. Был слышен лишь стук ложек по мискам. Мистер Сиссонс стоял на возвышении в конце комнаты, наблюдая за ожидавшими еды людьми.
Джиму дали черпак похлебки и краюху хлеба.
– Я ничего не хочу, – начал он, но тут его подтолкнули дальше по очереди.
Он сел на одну из скамеек. Огляделся по сторонам, пытаясь встретиться с кем-нибудь взглядом, но никто из мальчиков на него не смотрел. Все они сидели, опустив голову, глядя в стоявшие на столах миски. Сидевший рядом с ним мальчик быстро протянул руку и выхватил у Джима хлеб. Джим молча съел свою похлебку.
После еды мужчина с опущенной головой дал Джиму одеяло и показал ему комнату, где было много полок и длинных ящиков, где спали мальчики. Он указал на ящик, в котором предстояло спать Джиму. Мальчик заполз в него и понял, что лежать в нем можно, только свернувшись калачиком, – настолько он был маленьким. Он привязал ботинки Лиззи к запястьям – на случай, если кто-то решит украсть их у него. Дверь спальни закрылась, и все оказались в темноте.