- Это понятно, но...
- Что «но»!? Ты им при любом раскладе не родной. Пока нужен, ты с ними. А позже, когда они в силу войдут, попомни мое слово, прижмут вольницу, а тебя со всех сторон крайним сделают. Надо на свою сторону становиться. На казацкую. И сделать это лучше всего прямо сейчас.
- Тут ты прав, Черноморец. На меня уже сейчас косятся, говорят, что я с красными чересчур жесток. Представляешь, недавно встретил меня один штабной полковник и говорит, что я зверь и своими делами порочу высокое офицерское звание. Так мало того, в мародерстве меня упрекал, а я не для себя трофеи прижимаю, а для своих бойцов.
- Вот и я про то же самое толкую.
- Нужны гарантии, что Чернецов не будет пытаться мой отряд под себя поднять.
- Моего слова достаточно?
Сотник подумал, смерил меня взглядом и решился:
- Достаточно.
- Я даю слово, что ты останешься независимым командиром.
- Тогда договорились. Сегодня вечером подъеду к вашим казармам, и все лично с Чернецовым обговорю. Если он твои слова подтвердит, то завтра мой отряд выступит вместе с вашим.
Так я выполнил первый приказ есаула Чернецова и привел в отряд дополнительных шесть десятков штыков, пять сабель и один пулемет. Теперь оставалось донести до есаула условия Грекова и обеспечить выполнение моего слова. Кажется, что это чепуха. Однако есть жесткий лидер, Греков. И есть харизматичный, то есть Чернецов. У каждого свой отряд, и помимо основной общей цели - борьбы с большевиками, каждый имеет дополнительные задачи, желает приподняться, прославиться и сделаться сильней. А значит, вполне возможно, что один командир будет смотреть на другого, словно он соперник. Здоровое соперничество это хорошо, главное - чтобы оно во вражду не переросло. Да и не самое это важное на данный момент. Пока надо сражение выиграть, большевиков отбить и Дон отстоять. И только потом уже над проблемами внутренних взаимоотношений командиров размышлять.
Проклиная тот день, когда Андрющенко уговорил его остаться в Ялте, что есть мочи, Ловчин бежал по зимнему крымскому лесу. За шиворот бушлата сыпались хвойные иголки, дыхание его было прерывистым, а на ногах набились кровавые мозоли. Плевать! Андрей хотел жить и не обращал на это внимания. Главное - спуститься с хребта к морю и снова оказаться в Ялте, под прикрытием и защитой пулеметов и орудий корабельной артиллерии. Где-то позади, километрах в двух, в низине, слышались пулеметные очереди, одиночные выстрелы винтовок и взрывы гранат - это добивали его матросов. И на бегу Ловчин постоянно думал о том, что стоит вернуться и принять неравный бой с контриками. Но другая половина его души, подленькая и мерзкая, кричала, что Андрей не сможет помочь братишкам, и с одним пистолетом на поле боя толку от него немного. И если так сложилось, что ему удалось вырваться из ловушки, он обязан спастись и отомстить офицерам за гибель своих товарищей…