Накатила даже не злость, а меланхолия. Митя вдруг вспомнил лицо покойного Гриши и запоздало сообразил, что даже не узнал у следователя, где и когда будут похороны. Потом он вспомнил о повестке в полицию и посмотрел на часы — тринадцать ноль-ноль было полчаса назад. Митя почувствовал себя законченным неудачником.
И вдруг его словно окатило ледяной водой, это была шальная мысль. Митя в ужасе отогнал ее прочь, но мысль не уходила. Митя чувствовал, что у него просто нет сил бороться с этой идеей, словно все уже было решено за него. Но это была минутная слабость. Митя взял себя в руки и понял, что не будет этого делать. Только посмотрит.
Он вынул флакон от мыльных пузырей, отвинтил крышку, и содержимое высыпалось на стол: здоровенная горсть белых пуговиц, а среди них — маленькая флешка. Сперва Митя решил, что это какая-то шутка — это были самые настоящие пуговицы от самой обычной рубашки: маленькие, белые, пластиковые, с четырьмя дырочками. Митя брезгливо взял одну пуговицу и понюхал. Пуговица не пахла ничем, ее явно купили в магазине и никуда пока не пришивали. Митя рассмотрел ее внимательно. С обратной стороны пуговица выглядела плоской, с парадной — по кругу тянулся небольшой бортик. Четыре дырочки. Белый пластик цвета мутного парафина с едва заметным перламутровым оттенком. Обычная пуговица для самых обычных рубашек. Потом он вспомнил объяснения Гриши — тот рассказывал, что в качестве носителя для таблеток использует пластик. Даже после обработки, сути которой Митя совсем не понял, этот пластик оставался все тем же пластиком с точки зрения химии… но не с точки зрения физики. Так говорил Гриша. Но Митя не ожидал, что пластиком окажутся банальные пуговицы. Хотя, с другой стороны, а что же еще? Самый удобный и дешевый формат, если кому-то понадобилась таблетка из пластика.
Пуговица невесомо лежала на ладони. Она выглядела так обыденно и так безопасно, что Митя вдруг мысленно произнес: «А что мне терять? Попробую. Всего половиночку!» Он вынул из ящика стола казенный степлер и одним ударом расколол пуговицу надвое — разлом прошел четко по дырочкам и куски вышли одинаковые. Словно боясь передумать, Митя закинул в рот одну половинку и быстро проглотил. Послюнил палец, собрал со стола невидимые крошки и облизал. Хотя, возможно, никаких крошек и не было. Сама пуговица оказалась абсолютно безвкусной.
Митя огляделся. Ничего не изменилось — мир был прежним. Это казалось странным, ведь Гриша утверждал, что действие начнется мгновенно: пластик не усваивается организмом, а вот заряды физики вероятностей… Или квантовой физики вероятностей? Митя не помнил терминов, да и принципа, если честно, не понял — даже в общих чертах. А был ли там принцип? Митя вдруг понял, что просто поверил Грише на слово. А ведь вполне возможно, что бедняга просто сошел с ума от неприятностей, когда статью, которая сулила Нобелевку, раскритиковали в пух и прах, а самого выгнали из Бостонского университета… А может, его и выгнали из университета потому, что стал неадекватен? Бегает от невидимых врагов, прячется от вымышленных иностранных разведок, носит в заветном флаконе от мыльных пузырей горсть пуговиц для рубашки и глотает их украдкой по одной… Ну бред же! Гриша был просто болен. Впрочем, слова вчерашнего следователя и роковой столб в эту версию никак не вписываются.