– Работать буду по совести… работы не боюсь. Жалованье – какое положите.
Сам Захар Денисович, мужик малосильный, согнутый какой-то нутряной болезнью, сидел на порожках крыльца и в упор, не мигая, разглядывал Федора водянистыми, расплывчатыми глазами.
– Работник мне нужен – это верно. Одно вот, молод ты, паренек, нет в тебе мужеской силы, и за мужика ты не сработаешь, это точно. А какую цену ты с меня положишь?
– Какую дадите.
– Ну, все ж таки?
Федор вспотел, тряхнул картуз и, смущенный, поднял глаза.
– Кладите, чтоб и вам и мне было не обидно.
– Полтина в месяц, вот моя цена. Харчи мои, одежка-обувка твоя. А? – Он вопросительно уставился на Федора. – Согласен?
Федор зажмурил глаза, подсчитывал, быстро шевеля пальцами свободной руки: «В месяц – полтинник, а два – рупь… За год – шесть рублев…» Вспомнил, что на рынке за самую немудрящую лошаденку запрашивали восемьдесят рублей, и ужаснулся, высчитав, что за эти деньги надо будет работать тринадцать лет!..
– Ты чего губами шлепаешь? Ты говори: согласен или нет? – морщась от поднявшегося в груди колотья, скрипел Захар Денисович.
– Что ж, дяденька… почти задарма…
– Как – задарма? А кормежка, во что она мне влезет? Рассуди сам… – Захар Денисович закашлялся и махнул рукой.
Федор, твердо помня советы матери, решил не наниматься меньше чем за рубль в месяц, а Захар Денисович, закатывая в кашле глаза, обрывками думал: «Этого полудурня никак нельзя упустить. Клад. Собой здоровый, он у меня за быка будет ворочать. Такой меделян черту рога сломит, не то что… Знающий себе цену рабочий на летнюю пору не наймется и за пятерик, а этого за рублевку можно нанять…»
– Ну, какая твоя крайняя цена?
– Мне бы хучь рупь в месяц…
– Рупь? Эка загнул!.. Да ты в уме, парень? Не-е-ет, брат, это дороговато!..
Федор повернулся было идти, но Захар Денисович по-воробьиному зачикилял с порожков и ухватил его за рукав.
– Постой, погоди, экий ты, брат, горячий! Куда ж ты?
– Не сошлись, так что уж.
– Эх, да ладно! Была не была! Так и быть уж, плачу целковый в месяц. Грабишь ты меня, ну, да уж сделано – значит, быть по сему! Только гляди, уговор дороже денег, чтоб работать на совесть!
– Работать буду и за скотиной ходить, как за своим добром! – обрадованно сказал Федор.
– Нынче же холодком мотай в Даниловку, принеси свои гунья, а завтра с рассветом на покос. Так-то.