Путь на второй этаж занял у меня еще больше времени, чем подъем в башню на четвертый: мне не хотелось туда идти.
Сняв на лестничной площадке обувь, чтобы не испачкать не смытыми остатками навоза ковры, которые мне бы и пришлось оттирать, я на цыпочках прошла через две проходные комнаты — курительную и ломберную, свернула налево и углубилась в личные покои виконта. Вот дверь его спальни, кабинет рядом.
Постучавшись, приготовилась принять мученическую смерть. Не стоило даже надеяться, что хозяин позвал меня, чтобы дать какое-то поручение.
— Входи, — его раздраженный тон развеял самые призрачные чаяния.
Потупившись, покорно сложив руки на животе, я переступила порог и опустилась на колени: всё равно потребует это сделать. Глаза вперились в бардово-золотой ворс ковра, выхватив краешек растительного узора.
— Изображаешь покорность? — он подошел и вскинул мой подбородок, заставив посмотреть на себя. — Раскаянья я не вижу. Похоже, ты совсем не жалеешь о случившемся. Наказание было слишком мягким? Зеленоглазка, я задал вопрос!
Я вздрогнула и испуганно облизнула губы: во второй руке норна была плеть. Видимо, сейчас он изобьёт меня повторно, без свидетелей и с большей жестокостью.
— Советую отвечать, когда я спрашиваю, — норн больно запрокинул мне голову. — Ты хоть понимаешь, что натворила? Оскорбила моего гостя. В моём доме. В моём присутствии. Будучи моей торхой. Часть тени этого оскорбления ложится на меня как твоего хозяина. Знаешь, что я должен был с тобой сделать?
Свист рассекаемого плетью воздуха заставил закрыть глаза и сжаться сердце. Но удара не последовало.
— Ты не имеешь права в чём-то упрекать, обвинять, а, тем более, оскорблять норна. Любого норна. За публичное оскорбление аверда тоже полагается наказание, — хозяин отпустил меня и начал расхаживать по комнате, поигрывая плетью. — Ты должна молчать, что бы они ни говорили и ни делали. Законом тебе дозволяется сопротивляться только в двух случаях: если кто-то попытается овладеть тобой силой или покалечить. Но и здесь ты должна позвать на помощь кого-то из моих людей. Тебе повезло, что ты не причинила Анафу никакого вреда, а то бы познакомилась с квитом. Кричала бы так, что в соседней деревне было слышно. И не факт, что после этого осталась бы торхой.
— Между прочим, — он остановился напротив меня, — за оскорбление норна торхе положено от десяти до сорока ударов плетью, а ты отделалась семью. К тому же их смягчала одежда, хотя пороть тебя следовало обнажённой. Цени мою доброту.
Я покорно поцеловала подставленную руку.