Пока стоит мир, британский офицер будет понимать свою службу прежде всего как обязательство перед своей страной. «Правь, Британия, правь, Британия, морями!» — вот его мотивация и вчера, и сегодня, такой же она будет и завтра. Американский солдат всегда поет гимн Соединенных Штатов Америки с искренней страстью, прижимая кулак к сердцу и ощущая при этом, как бегут у него по спине мурашки, что свидетельствует об очень глубоком внутреннем переживании, как однажды признался мне майор Боб Данн в натовской штаб-квартире Центральной группы армий (CENTAG).
В очередной раз браться за оружие?
Самое дивное место на этой земле, как я думал до сих пор, — это, конечно же, то место на берегу озера Нидерзее в Восточной Пруссии, у которого я в нескольких сотнях метров от террас санатория, напоминавших мне Сан — Суси, в юные годы много часов провел в тени елей, пуская камешки по водной глади — так, чтобы они, чуть подскакивая, скользили по ней в направлении Королевского острова, расположенного в самой середине озера, — и наблюдал за облаками, словно бы застывшими в высоком голубом восточнопрусском небе. А на светло — голубом горизонте вздымалась белыми горками крепость с устремленными ввысь башенками.
Что может быть красивей облака? — спросил однажды Герман Гессе. Эти слова я внес когда-то в текст прощальной речи моего генерального инспектора, но он не произнес их перед своими гостями в офицерском клубе министерства обороны в боннской гостинице «Хардтберг». Когда позже я спросил его, почему он так поступил, он сожалел («Ну почему же вы мне не подсказали!») о том, что не сделал этого, оправдываясь тем, что прежде никогда не слышал этих слов Германа Гессе.
Я в своей жизни не раз проводил целые часы на берегу какой-нибудь реки или озера, наблюдая за причудливыми скоплениями облаков, каждое мгновение изменяющих свою конфигурацию, за тем, как они — точно мягкой нежной вуалью — прикрывают горизонт, как легко двигаются в такт мелодии ветра, а потом, порой совершенно внезапно, вздымаются мощными горными громадами и наконец преображаются в непроницаемые, местами темно-серые, местами жгуче — черные стены, из которых ярким холодным светом выстреливают молнии.
Тянуться к облакам побуждала меня и вода. Самой красивой казалась мне вода в тех местах, где берега были окаймлены густой зеленью темного леса. Или, опять же, если в середине озера находился остров, покрытый высокими елями, заслонявшими обзор противоположного берега. Так было на Нидерзее в Мазурах, как ни на каком ином озере. Другие же берега рек, на которые приводил меня мой Создатель или забрасывала судьба, чаще всего берега Вислы, Днепра и Днестра, Дуная, Одера, Эльбы и Рейна, на которых я также часто сиживал, не были похожи на берега озера Нидерзее в Мазурах, моей любимой отчизны, не оставляющей меня и в старости. Я никогда не забуду этой земли; подобно тому, как коренной житель Кёльна никогда не забудет свой любимый город на берегу Рейна.