Солдаты и генералы западных союзников были уверены, что следующей целью их победоносных армий будет Берлин. Генерал Эйзенхауэр, однако, отклонил настойчивую просьбу фельдмаршала Монтгомери о выделении ему дополнительно 10 дивизий для наступления на Берлин и даже передал из состава его 21-й группы армий 9-ю американскую армию в состав 12-й группы армий генерала О. Брэдли, действовавшей на центральном участке Западного фронта. Брэдли, отлично помнивший, что недавнее взятие Кёльна стоило американской армии жизней 7 тыс. солдат и офицеров, поддержал решение главкома. По его мнению, оказавшемуся близким к истине, взятие Берлина обошлось бы в 100 тыс. солдатских жизней – «слишком большая цена престижного объекта, особенно учитывая, что мы его должны будем передать другим». Брэдли, как и Эйзенхауэр, прекрасно помнил, что западная граница советской зоны оккупации в Германии решением Ялтинской конференции «Большой тройки» была проведена в 150 км западнее Берлина. 27 марта 1945 г. в ходе пресс-конференции на вопрос американского корреспондента: «Кто первый войдёт в Берлин, русские или мы?», Эйзенхауэр ответил: «Уже одно только расстояние говорит о том, что они сделают это. Они в 35 милях от Берлина, мы в 250. Я не хочу ничего предсказывать. У них более короткая дистанция, но перед ними основные силы немцев».
28 марта 1945 г. генерал Эйзенхауэр информировал Сталина, что в его планы входит окружение и разгром немецких армий в Руре, а также изоляция этого района – промышленного сердца Германии от остальной части страны. Решить данную задачу он предполагал наступлением в обход Рура с севера и от Франкфурта-на-Майне через Кассель в направлении Эрфурт – Лейпциг – Дрезден до тех пор, пока немецкие войска не будут окружены. «Я рассчитываю, – писал американский полководец, – что эта фаза (оккупации) завершится в конце апреля, а может быть и раньше, и моя следующая задача будет состоять в рассечении войск противника посредством соединения с Вашими армиями». С начальником штаба армии США генералом Д. Маршаллом главком союзнических войск в Европе был более откровенен: «…Моё наступление в район Лейпцига является не только правильным направлением для решающего удара, так как он ведёт к полному расчленению противника, но и представляет мне максимальную мобильность. В любое время, когда мы сможем взять Берлин без больших потерь, мы, конечно, это сделаем. Но я полагаю, что неразумно с военной точки зрения в данных условиях делать Берлин главной целью, особенно если учесть тот факт, что война ведётся в политических целях, и если Объединённый комитет начальников штабов решит, что взятие Берлина войсками западных союзников имеет значение большее, чем чисто военные соображения на этом театре, то я с готовностью внесу необходимые изменения в свои планы…»