Мне кажется, что я даже немножко помню лицо Анны Степановны, круглое, доброе и простоватое.
Я любил ее за ее добродушную ласку и очень жалел, когда узнал об ее смерти. Мне было непонятно, как мог Александр Николаевич променять такую хорошую женщину на какую-то другую.
Я помню, как отец в 1871 и 1872 годах писал свою "Азбуку" и "Книги для чтения", но совсем не помню того, как он начал "Анну Каренину". Вероятно, я об этом тогда и не знал.
Какое дело семилетнему мальчику до того, что пишет его отец?
Только позднее, когда это слово стало слышаться чаще и когда начались чуть не ежедневные посылки и получки корректур, я понял, что "Анна Каренина" есть название романа, над которым работают одинаково и папа и мама.
Работа мама казалась мне даже больше папашиной, потому что она занималась на наших глазах и работала гораздо дольше его.
Она сидела в гостиной, около залы, у своего маленького письменного стола, и все свободное время она писала.
Нагнувшись над бумагой и всматриваясь своими близорукими глазами в каракули отца, она просиживала
107
так целые вечера и часто ложилась спать поздней ночью, после всех.
Иногда, когда что-нибудь бывало написано совершенно неразборчиво, она шла к папа и спрашивала его.
Но это бывало очень редко, потому что мама не любила его беспокоить.
В таких случаях папа брал рукопись, немножко недовольным голосом говорил: "Что же тут непонятного?" -- начинал читать, но на трудном месте запинался и сам иногда с большим трудом разбирал или, скорее, уже догадывался о том, что было им написано.
У него был плохой почерк и ужасная манера вписывать целые фразы между строк, в уголках листа, а иногда даже и поперек.
Часто мама натыкалась на грубые грамматические ошибки, указывала их отцу и поправляла.
Когда началось печатание "Анны Карениной" в "Русском вестнике", корректуры в длинных гранках присылались отцу почтой, и он их пересматривал и исправлял.
Сначала на полях появляются корректорские значки, пропущенные буквы, знаки препинания, потом меняются отдельные слова, потом целые фразы, начинаются перечеркивания, добавления,-- и в конце концов корректура доводится до того, что она делается вся пестрая, местами черная и ее уже в таком виде посылать нельзя, потому что никто, кроме мама, во всей этой путанице условных знаков, переносов и перечеркиваний разобраться не может.
Всю ночь мама сидит и переписывает все начисто.
Утром у нее на столе лежат аккуратно сложенные, исписанные мелким, четким почерком листы и приготовлено все к тому, чтобы, когда "Левочка встанет", послать корректуры на почту.