Одним из ее аргументов против Симона было то, что порядочный человек, принимающий у себя мальчика, должен по правилам вежливости прежде всего познакомиться с родителями.
-- Не могу же я пускать сына к человеку, которого я совсем не знаю.
Я передал это Симону, и он в тот же день пошел к мама и извинился за то, что не представился ей раньше.
После этого он познакомился с отцом и стал иногда бывать у нас в доме.
164
К нему привыкли и принимали его просто и ласково, как своего человека.
Иногда он принимал участие в полевых работах отца и, казалось, вполне разделял его убеждения.
Осенью, уезжая из Ясной Поляны, он пришел к отцу и искренне покаялся в своем преступлении. Он сознался отцу, что он был шпионом, командированным Третьим отделением для наблюдения за ним и за всеми остальными посетителями Ясной Поляны.
Другой человек, появившийся в Ясной Поляне значительно позднее Симона и игравший тоже довольно некрасивую роль, был тульский острожный священник, периодически наезжавший в Ясную Поляну для религиозных собеседований с отцом>7.
Своим лжелиберальным тоном он вызывал отца на откровенности и делал вид, что очень интересуется его идеями.
-- Что за странный человек, -- удивлялся на него отец, -- и, кажется, искренний.
Я спрашивал, не поставит ли ему в вину его начальство то, что он так часто ко мне ездит, -- он на это не обращает никакого внимания.
Я, наконец, стал думать, что он ко мне подослан нарочно, и высказал ему это предположение, но он уверяет, что он бывает у меня по своему собственному почину.
Впоследствии оказалось, что синод, после отлучения отца от церкви, ссылался на этого священника, который бесплодно "вразумлял" Льва Николаевича по его поручению.
В последний раз он был у отца уже после его отлучения, во время одной из его болезней.
Ему сказали, что папа болен и принять его не может.
Это было летом.
Священник сел на террасе и заявил, что он не уедет, пока лично не повидается с Львом Николаевичем.
Прошло часа два -- он упорно сидит и не уезжает.
Пришлось объясниться с ним очень резко и попросить его уехать.
С тех пор я его уже не видал ни разу.
165
ГЛАВА XX
Конец 1870-х годов. Перелом. Шоссе
Подхожу теперь к периоду нравственного перелома в жизни отца и с ним и перелома всей нашей семейной жизни.
Скажу сначала, как я себе этот перелом объясняю.
Отцу под пятьдесят лет. Пятнадцать лет безоблачного семейного счастья пролетели как одно мгновение. Многие увлечения уже пережиты. Слава уже есть, материальное благосостояние обеспечено, острота переживаний притупилась, и он с ужасом сознает, что постепенно, но верно подкрадывается конец.