порогу, к родным полям и пущам. Так вышло и в последний год его жизни, когда
перед мысленным взором поэта вновь ожили впечатления далеких дней.
Изба крестьянская.
Хомутный запах дегтя,
Божница старая,
Лампады кроткий свет.
Как хорошо,
Что я сберег те
Все ощущенья детских лет.
Это о селе, где родился и рос он, "мальчик... желтоволосый, с голубыми
глазами".
- Ничего особенного в нашем Константинове не замечалось, - рассказывает
младшая сестра поэта Александра Александровна. - Тихое, чистое, зеленое,
посредине - церковь. В зимнюю непогоду с колокольни раздавались глухие удары
колокола - спасительный сигнал для тех, кто попал в беду.
(Я слушаю Александру Александровну и думаю: "Ах, если бы удары этого
колокола могли донестись до ленинградской гостиницы "Англетер" в ту морозную
декабрьскую ночь двадцать пятого года, когда с душой поэта там "стряслась
беда"!")
- Отец наш Александр Никитич и мать Татьяна Федоровна из-за семейных
неурядиц несколько лет жили порознь: он - в Москве, она - в Рязани. Сергея
же взял к себе в дом Федор Андреевич Титов, наш дед по материнской линии.
Начало жизни будущего поэта...
Вчитываюсь в стихи и автобиографические заметки Есенина, листаю
страницы воспоминаний родных поэта, друзей его детских и отроческих лет... И
передо мной одна за другою проходят картины прошлого русской деревни...
В полутемной горнице - смиренные, все в черном, монашки. Слепцы с
посохами в костлявых руках. То приглушенно, то отчетливее звучат духовные
стихи о прекрасном рае, о сладчайшем Исусе, о светлом госте из града
неведомого...
Субботний день. Дедушка с иконописным лицом, одетый по-праздничному,
усаживает рядом с собой внука и певучим, чуть с хрипотцой голосом произносит
первые слова священной истории...
Лес. Канавистая дорога, отороченная по краям лопухами вперемешку с
пыреем. Где-то там, за высокими деревьями, - Радо-вецкий монастырь. Бабушка
ведет малолетнего внука на поклон "перед ликом спасителя". Мальчик, держась
за ее палку, едва не падает от усталости, а бабушка приговаривает:
- Иди, иди, ягодка, бог счастье даст. Это было.
Но было и другое, перед чем меркли лампады, стихали заунывные голоса
слепцов и монашек, - свет зари в полнеба, белый дым над садами, призывный
крик коростеля да песня косарей за Окой...
"Уличная... моя жизнь была не похожа на домашнюю", - потом заметит
Есенин в одной из автобиографий. А в другой как бы добавит, что детство его
"такое же, как у всех сельских ребятишек". Скрытные набеги на помещичий сад, рыбалка, лазанье по деревьям - смотреть грачиные гнезда, скачка на лошадях,