Плавать меня научил не папа, а Иван Петушков. Он был великаном. Рыжим великаном, с огненной шевелюрой и бородой. Плавал он не хуже дельфинов. Когда мне исполнилось три года, он сказал:
— Ты, дружище, живешь в таком месте, где не плавать все равно что не дышать. Так что пойдем.
Я оробел, но пошел.
На острове тогда был всего один бассейн с двумя дельфинами: Чучелом и Хангом. Вот они-то вместе с Иваном и научили меня плавать. Иван жил на площади, напротив нас, и мы дружили. Я забегал к нему по утрам, будил на работу. Забирался в окно, которое Иван оставлял для меня открытым, ставил чайник на плиту и звонил в большой корабельный колокол, висящий посреди комнаты. Минуты через две со второго этажа спускался огромный заспанный Иван. Он здоровался со мной за руку, улыбался синими глазами. Мы вместе пили чай, и я провожал его до Центра.
В общем, Иван стал моим взрослым другом. Правда, он был все время занят, но что уж теперь…
Все изменилось прошлой весной. Иван неожиданно взял отпуск и уехал. Вернулся через месяц с молодой девушкой. Девушку звали Варя, она едва доставала Ивану до плеча, была светленькая и какая-то неприметная. Я слышал, как Вероника прокомментировала Варино появление:
— Ну почему самые красивые мужчины всегда достаются вот таким вот невзрачным мышкам?
Но Вероника не права. Потому что у Вари были замечательные зеленые глаза, а когда она смеялась, то во всем Поселке будто звенели серебряные колокольчики. Варино лицо расцветало и — честное слово! — становилось красивее Вероникиного.
Через месяц после Вариного прибытия мама сказала:
— В жизни не встречала такой чудесной девушки, как Варя.
— Всегда считал Ивана умным человеком, — ответил ей папа.
Я был с ними согласен (и про Варю, и про Ивана, только связи не уловил), но будить Ивана я перестал. Не сразу, конечно. Просто однажды пришел, а Варя на кухне уже варит кофе, Иван выходит из ванной. Они, конечно, были мне рады, усадили за стол…
Пришел в другой раз, ударил в колокол, а вместо Ивана ко мне слетела со второго этажа Варя в такой короткой маечке, что я не знал, куда глаза деть.
— Листик, милый, пусть он еще немного поспит, а? Он так устает.
Потом мне стали забывать оставлять открытым окно, а вскоре Петушковы начали бегать по утрам и вставать раньше меня. Конечно, было немного обидно, но я не показывал, и мы оставались друзьями.
В общем, именно к Петушкову я побежал со странным механизмом, извлеченным из Стеши. Варя в это лето ждала малыша, и весь Поселок носился с ней не меньше, чем с беременной дельфинихой Жанной. Конечно, ведь это будет второй ребенок, рожденный на Лысом. Варя стала толстенькой и неуклюжей, но смеялась так же. У меня от ее смеха в животе делалось щекотно, будто там распускались цветы и щекотали своими лепестками.