− Ну? – с легкой усталостью спросил староста. Эта парочка уже наведывалась к нему с «делом о сгинувшем башмачнике» − так он окрестил его про себя. Мужичок однажды ушел из дома и не вернулся: скорее всего, попал в лапы медведю, троллю или утоп в болоте. Прошел месяц, другой, и все уж забыли о бедняге Ильве, но только не его жена и сестра. Они твердо верили, что их дражайший супруг и брат вовсе не пропал, а где-то укрылся, чтобы им досадить.
− Ну? – нетерпеливо повторил Гвим, краем уха уловив какое-то шевеление за спинами достойных дам.
− Вот! – выпалила та, что постарше, и сунула старосте под нос тощего облезлого кота. Кот уныло висел, схваченный за шкирку, и даже не думал вырываться.
Долголап закатил глаза.
− Ну сколько можно, бабоньки? Мы же с вами условились…
− Да ты взгляни на него, дубина! – огрызнулась та, что потолще, нисколько не смущаясь старостецких чинов и нашивок. – Зубом клянусь, это мой муженек! Вот ухо, видишь ухо? Левое причем, а не какое-то! Такое же куцее, как у моего Ильва, чтоб его троллиха на себе женила! − И для пущего убеждения встряхнула кота, который жалобно заворчал и прижал уши к голове.
«Так уже женила», − подумал Гвим, а вслух усмехнулся:
− У меня кобыла – тоже полуушка. Что же, и ее сюда притащим?
− Это еще не все, − обиделась сестра. – Есть доказательство.
− Какое?
− Морда!
− А что с мордой?
− Не видите разве? Она же наглая!
− Да уж, для обычных котов это редкость.
− Ну конечно, не веришь, − процедила жена. – Сидишь тут развалясь, и ни до кого тебе дела нет. Говорю же я, что этот хвостатый паскудник – мой муж! Он сам мне по пьяни обмолвился, что в молодости какими-то чарами шалил и мог превратиться в кого угодно. Ловишь, нет? В кого угодно, хоть в крыса, хоть в кота. И сделал это, чтобы меня уесть. Показать, какая я была дура, что ему поверила. Отдала лучшие годы…
− А я его малого ягодами кормила, − вдруг тонко проскулила сестра. – Себя обделяла, а его кормила!
− …ведь могла же за сапожника замуж выйти. Не просто за башмачника, а за сапожника!..
− …дом свой обещал оставить, когда новый себе заделает! Я уже и так и эдак намекала ему: поскорее бы…
− …работала, не разгибая спины, а он что? Где благодарность?
− …тогда решила, что хоть поживу у него, все-таки старших по крови уважать надо…
Голоса женщин – резкие, лающие выкрики одной и жалобные подвывания другой – словно скрутились в спутанный незримый клубок, в центре которого трясся на мощной руке несчастный кот, работающий восклицательным знаком в каждой фразе. Староста потер виски и постарался расслабиться, вытянув ноги. Под столом призывно звякнул графин.