Затем раздалось намного больше рвущихся звуков, и началась ругань, а потом адское рычание, словно звериное, а не человечье — но таких зверей ни один арканец раньше не слышал. Дальше зазвучали голоса, и это было хуже всего. Они просачивались через стальной люк, словно целый хор трупов, тонущих в океане червей, смеялись, и тараторили, и распевали одни и те же слова, раз за разом, круг за кругом: «Троица в огне… Троица во мне…»
Где-то посреди всего этого они услышали, что комиссар вопит так, как не полагается ни одному комиссару. Крики продолжались целую вечность, и серобокие удивлялись, как один человек может столько кричать, но, в конце концов, наступила тишина. Некоторое время спустя люк распахнулся, и рубаки вышли наружу, все до единого заляпанные кровью и какой-то черной слизью, которая воняла, будто яма с трупами. Ведьма тряслась под своими одеяниями, и майор Уайт наблюдал за северянкой, словно ястреб, вроде как даже боялся её. Полковник тут же схватил огнемет и зашел обратно.
Вернувшись, Кастлер наглухо закрыл люк и превратил каюту № 31 в могилу для девяти человек. Девяти человек, и, возможно, чего-то большего…
— Белая Ворона спалил не какого-то серобокого психа, — продолжил голос из теней. — Думай шире, мужик. О более гадких штуковинах.
Подхватив фонарь, Модин тяжелыми шагами подошел к говорившему. Тот сидел, скрестив ноги и прислонившись к стене, не отрывая глаз от корявой флейты, которую в темноте вырезал из кости. Он работал над ней каждый день с начала варп-перехода.
— Более гадких, чем ты, мистер Жук? — прорычал огнеметчик, разозленный тем, как развалилась его маленькая безопасная ложь, и напуганный правдой.
Клэйборн Жук продолжил вырезать флейту, не обращая внимания на старое, изношенное оскорбление. Длинным бескровным лицом с выступающими скулами и острыми чертами боец напоминал северянина, но волосы у него были ярко-рыжими. «Жуком» — нормальным погонялом для Пустошей — прозвали его отца, но мать Клэйборна была северянкой. Долгая история с коротким и остро заточенным концом, в результате которой парень оказывался чужаком везде, куда бы он ни подался. Жук перенес немало страданий, и телесных, и душевных, но после войны решил, что ему, в общем-то, на всё наплевать.
— Не знаешь, что ли? — спросил он у Клетуса. — В варпе есть штуковины, которые только и ждут, чтобы забраться человеку в башку, а оттуда — в большой мир.
— Мы в Пустошах на это дерьмо про Адское Пламя не покупаемся, — презрительно ухмыльнулся огнеметчик. — Все эти страшилки нужны для того, чтобы держать дикарей в узде! Конечно, полукровка типа тебя…