Впрочем, пока человек на свободе, ему еще можно как-то помочь.
«Мурманск, ул. Сталина. Д. 38, кв. 34. Выселение из квартиры отменить. Выдать 2500 рублей пособие.
А. Микоян».
«Ростов-на-Дону, обком партии, Евдокимову. Прошу оставить работе отделении пищевой индустрии бывшего директора Азовского рыбного завода Скляренко.
А. Микоян».
Драматично разворачиваются события в Виннице, там, откуда Ронжин посылал отчаянные телеграммы Микояну, а затем слег. В ноябре 1937 года некоего Боряка, главного инженера Угроедского сахарного завода, сняли с работы. Микоян опять просит разобраться и получает ответ от старшего инспектора по кадрам Борейко: «Сообщаю, что последний арестован органами НКВД». Причем Ронжин заступился за Боряка. Теперь тучи сгустились над Ронжиным, которого требуют «привлечь к строгой ответственности».
Всплыл и крымский Дуче, в свое время третировавший директора Феодосийского консервного завода Каштули. На этот раз бочку катят на него. Теперь он и подхалим, и вредитель. Любопытно, что телега на Дуче адресована сразу «1. Прокурору СССР тов. Вышинскому; 2. Симферопольскому горкому ВКП(б); «Крымскому обкому ВКП(б); 4. ЦК ВКП(б); 5. Редакции газеты “Правда”».
На этом фоне редкими светлыми пятнами выглядят такие послания наркому:
«Товарищ Микоян, примите сердечную благодарность от 80-летней старухи за ваше распоряжение о приготовлении такого прекрасного вкусного плавленного сыра, киселя и корнфлекса, эти три питательных блюда заменяют мне самый вкусный обед, и когда я их ем, всегда в душе благодарю Вас и желаю Вам всего доброго.
Глубокоуважающая Вас Маргарита Борженская».
Написано изящным почерком, фиолетовыми чернилами на карточке Carte Postale, оставшейся, возможно, от каких-то прежних времен.
Почти у всех материалов, датированных 1937 годом, настроение зловещее. И оно присутствует не только в письмах, где непосредственно затрагивается тема террора, но и вообще во всей корреспонденции. Если начало 30-х еще полно наивного оптимизма, то здесь интонация меняется.
Люди пишут письма, испытывая ОЧЕНЬ СИЛЬНЫЕ ЧУВСТВА, – в жалобах какого-нибудь незаслуженно обиженного инженера порой звучат шекспировские ноты. Это – отрывки из писем разных людей, но все они пылают болью и страстью.
«…мое дело бесконечное, тяжелое, я удачная жертва Владова. Он своими действиями, не человеческими отношениями доводил и доводит меня до сумасшествия. Он незаметно со стороны, тихо, но планомерно травил, питал и питает не человеческую антипатию, беспричинную антипатию, применяет всевозможные способы изжития, всевозможные способы, приводящие к опазориванию, насмешке и величайшей низости…»