– Счастье моё, ты только в горы не лезь, – просила она. – А ежели упадёшь? Ты уж побереги и себя, и дитятко!
– Не трясись ты так над нами! – обнимая женщину-кошку за шею и ластясь, смеялась та. – Ничего не случится. Обещаю, что изображать из себя горную козочку не буду.
Тут впору было совсем забросить работу, чтоб ни на шаг не отходить от этой непоседы. Но оставить своё дело Смилина не могла – так и разрывалась каждый день. Вплоть до седьмого месяца Свобода не меняла своих привычек, но потом немного угомонилась: тяжеловато стало лазать по крутым тропинкам с животом. Взамен этого она придумала себе новое занятие – взялась за учёбу.
– И что же за науки ты постигаешь? – полюбопытствовала Смилина, а у самой от сердца отлегло: наконец-то жена нашла дело поспокойнее. Оружейница уж думала, что от постоянной тревоги за эту обладательницу шила в мягком месте она поседеет прежде срока.
Свобода решила учиться на землемера. Мысли о том сне не покидали её, и задумка сделать объёмное уменьшенное изображение Белых гор с подземной картой Тиши горела в сердце неугомонной княжны.
– Не бывает недостижимых целей. Бывают ленивцы с полными карманами отговорок и оправданий для своего ничегонеделания, – сказала Свобода. – Мне просто немножко знаний не хватает. Но батюшка мне поможет.
К её услугам были научные труды, собранные её отцом, и его личные землемеры, кои имели немалый опыт по составлению земельных чертежей. Без расчётов в этом деле также не обходилось, и Свобода засела за труды еладийских математиков.
– Ох, от этих треугольников у меня уже голова пухнет, – шутливо жаловалась она. – Но я разгрызу этот орешек, не будь я княжна Победа!
Смилина сердцем понимала тот горячий порыв, тот внутренний огонёк, который манил супругу, точно путеводная звезда, и не давал успокоиться и погрязнуть в домашнем быте. У неё самой тоже было любимое дело, без которого и руки её омертвели бы за ненадобностью, и жар жизни в душе погас бы, и само дыхание замерло бы в груди. Не беда, что жена не шила ей рубашек и редко готовила сама; главное – глаза Свободы сверкали, полные радости и света мысли. Если в том было её счастье и единственно правильный образ существования её души, то какая разница, кто сошьёт эти рубашки? Отсюда проистекала надобность в девушках-служанках, которую Смилина признавала небезосновательной, а вот её родительница Вяченега смотрела на это не слишком одобрительно.
– И чем занимается твоя жена целыми днями? – хмыкала она. – Свалила всё на прислугу, а сама порхает, как бабочка – без забот и хлопот. Ну что ж, этого следовало ожидать. Так уж её воспитали.