Открыл кран — на полную катушку, чтобы соседи не подслушали и не догадались, неторопливо расстегнул замок — молнию джинсов…
Исчезли мерзкие пресмыкающиеся — будто бы и не было. Вот так надо с своими страхами бороться!
Чувственное наслаждение — как только страх заявит о себе, нанесите ему ответный удар!
И тогда — он хорошо запомнил этот момент! — неожиданно мысль об убийстве, о грубом насилии переплелась с этим, наложилась и растворилась в оргазмических конвульсиях…
* * *
Наутро следующего дня проснулся резко — будто бы от сильного толчка. Сбившийся рубец простыни неприятно резал живот, натирал кожу; нестриженные ногти ног цеплялись за шершавый пододеяльник; сами ноги почему — то сильно вспотели — с чего бы это?
Почему — то подумал, что вчера забыл их помыть: между пальцами набилось столько грязи…
А — а–а… Теперь не до этого.
Лежа в кровати, медленно, с удовольствием опустил руку туда. Теребя, попытался как можно более подробно вспомнить вчерашний день: холодный ветер на неуютной Новокузнецкой, слякоть, серое небо, тяжелый браунинг с мокрой, мыльной от пота рукояткой — целый час в подъезде караулил, сжимая оружие в кармане, потом вышел на улицу, потом — опять в подъезд.
Пистолет попал к нему случайно: во время «октябрьских событий 1993 года» он оказался в районе ставшего уже черным Белого Дома. Глядь — в пожухлой траве, рядом с блестящими отстрелянными гильзами что — то темнеет. Нагнулся, посмотрел — пистолет, точно… Наверное, кто — то потерял, не иначе. Или же выбросил. Как говорится: «Сей груз карман не тяготит и пить и есть не просит… Монах монашку не…, зато в кармане носит».
Почему бы не взять домой — на всякий случай? Пригодится когда — нибудь…
И пригодился.
Потом, правда — через полтора года.
А тогда по курсу впервые прошел шепоток, и Маньяк, еще не проникнувшись идеей собственной исключительностью и, не познав себя, принципиального отличия своего эго от нивелирванного сознания серых мышей, не поняв, наконец, что маньячество не унижает его, а наоборот, уже всерьез подумывал использовать находку сразу же на ближайшем семенаре по спецкурсу.
Однако пересчет количества патронов в обойме с последующим делением его на общее количество однокурсников и однокурсниц давал такую ничтожно малую дробь, что он оставил эту мысль…
А, кроме того, как он понял позже, среди одно — курсников и однокурсниц не было ни одного, достойного быть убитым его рукой.
Ящерицы.
Мыши серые.
Короче — не Юлии Цезари. Так, плебс. Завсегдатаи бескровных гладиаторских боев в грязных блоках общаги на несвежих простынях с разляпистыми казенными печатями.