Октябрь
Я сидела в машине и ждала. Я совершенно не боялась, что Маркус меня предаст, вызовет полицию. Горели фонари, стояла тишина, иногда с тихим шелестом мимо проезжали машины. Я прислонила голову к стеклу. Силы кончились.
Маркус вышел из дома; вид у него был решительный. Закинув сумку на заднее сиденье, он сел и завел мотор.
– Ты на меня злишься, – сказала я.
Он молча смотрел вперед. Только когда мы выехали из Лондона на трассу, спросил:
– На какой срок ты сняла дом?
– На октябрь и ноябрь.
– Ты думала там жить?
– Сама не знаю. Мне просто хотелось, чтобы ты ко мне вернулся.
– Нужно торопиться. Как только Ник выяснит номер моей машины, нас выследят.
– Кто такой Ник?
– Полицейский, который ведет расследование. Ты совершила преступление, и тебя ищут.
Оказалось, полиция отследила по номеру, куда поехал мой «Вольво», а значит, скоро найдут и машину на вокзале. Поймут, что мы были в Кенте, начнут всех расспрашивать. По мнению Маркуса, нас могли отыскать очень быстро. Кто-то же меня видел в последнее время. Маркус злился, но я понимала: он напряженно ищет выход и сделает все, чтобы меня не арестовали. Он всегда терпеть не мог полицию.
Когда мы свернули к коттеджу, он заметил:
– Уединенное ты, однако, выбрала местечко.
Наконец-то мы были в коттедже, наконец-то вдвоем. Мы стояли в холле и смотрели друг на друга. Я сказала:
– Спасибо тебе.
Потом пошла включить отопление, а Маркус направился к холодильнику, достал несколько яиц, заглянул в буфет.
– Ни кофе, ни специй! Придется завтра основательно запастись продуктами.
Он взбил яйца и приготовил омлет. Все, как в прежние времена. Мы почти не разговаривали. После ужина пошли в гостиную, задернули занавески. Я села к Маркусу на колени и обняла его.
– Нужно тебя откормить, – прошептал он. – Ты совсем ничего не весишь.
– Когда ты в первый раз пришел, я испугалась… Думала, ты сразу поймешь, как я больна.
– Мне ты показалась здоровой.
– Я много лет делаю вид, что отлично себя чувствую.
– И никто не знает? Ты не говорила ни отцу, ни Роберту?
– Роберту и не стала бы, а мой отец и так уже немало вынес.
– Он бы постарался тебе помочь.
– Маркус, ему плохо. У него больное сердце.
– Мне он всегда очень нравился. Он как-то сказал, что тебе трудно приходится, и просил тебя беречь.
Мы поцеловались. Мне хотелось лечь и хотелось быть с Маркусом после стольких лет разлуки.
Обнаженные, мы слились воедино. Маркус почти не набрал веса и пах так же, как и раньше. Он ничего не сказал о моей худобе, хотя, конечно, заметил. Когда он гладил меня по спине, казалось, что он перебирает мои позвонки. Прижимаясь к нему, я чувствовала, как мои кости упираются в его бедро. Он, видимо, боялся причинить мне боль во время близости. А я столько времени мечтала ощутить его в себе.