Боевые друзья Матняка знали его с 1938 года, когда он только пришел в Житомирский учебный батальон. Вместе они учились, вместе служили, вместе начали воевать и вместе встали под гвардейское знамя в памятные дни битв в Подмосковье. Его знали как лучшего водителя танка, и он был во всем под стать своему командиру — такой же смелый, умелый, с хорошей украинской хитрецой…
Бой за Каверья был тяжел — пришлось драться буквально за каждый двор. Бурда непосредственно на поле боя возглавлял атаку. Но вот на огородах деревни он натолкнулся на хорошо замаскированную противотанковую батарею и вступил с нею в бой. Ему удалось подавить два орудия, как вдруг произошел редчайший случай: немецкий снаряд влетел прямо в канал ствола пушки его танка и разорвался в нем. Одновременно другой снаряд пробил броню танка и разорвался внутри машины.
Град осколков стекла и окалины плеснул в лицо Бурде. Потоком хлынула кровь. В глазах была нестерпимая резь. Но Бурда помнил, что на нем лежит ответственность за все подразделение, он, напрягая волю, не дал себе пасть духом. Он тут же передал по радио своему заместителю, такому же бравому гвардейцу, Заскалько, чтобы тот принял командование, и приказал водителю: «Вправо».
Надо было немедленно развернуть танк, чтобы подставить под снаряды мощную лобовую броню. Матняк оглянулся, кивнул головой, но танк остался на месте. «Вправо!.. Матняк, вправо!» — повторил громче Бурда. И опять все осталось по-старому. Тогда разгневанный командир бросился вниз, чтобы отшвырнуть растерявшегося водителя и самому сесть за рычаги — и в ужасе остолбенел: он увидел, что у Матняка оторвана рука, она болтается на ниточке сухожилия, на дне танка — лужа крови, а механик молча пытается одной рукой изменить направление движения танка. По броне непрерывно били немецкие снаряды, и искры сыпались в открытую рану Матняка.
— Матняк, родной, что же ты молчишь? — с болью в голосе сказал Бурда, вытирая залитые кровью и слезами глаза.
Матняк упрямо мотнул головой и снова потянулся к рычагам, но Бурда поднял его на руки, аккуратно опустил рядом с сиденьем, быстро перетянул перебитую руку ремнем, вынул складной нож и попытался перерезать сухожилие. Но нож оказался недостаточно острым, сухожилие не поддавалось. Пришлось пока оставить руку так. Матняк молча сжал ее здоровой рукой, поднес к груди и замер. Командир башни и стрелок-радист со страхом смотрели на него. Бурда, сидя за рычагами, протирал глаза и пытался вывести танк.
Это была нелегкая задача: работала только правая гусеница, левая тянула едва-едва. Танк мог двигаться только по дуге. Бурда дал задний ход, и машина, вздрагивая от ударов бронебойных снарядов, медленно стала пятиться по кривой. Развернувшись, командир дал передний ход, и танк начал уходить, огрызаясь огнем. Матняк бормотал, теряя сознание: