– Просто озябла. Холодно же!
– Да уж, не май месяц… Ты вот что, ты разденься-ка, милая, тунику с себя с ними, мы друг к другу телами прижмемся – так гораздо теплее будет… Ну-ну, ну, давай, давай… я вот тебе помогу…
Накрыв губы супруги жаркими своими губами, Рад принялся стаскивать с нее туники – и верхнюю, и нижнюю, гладить горячую кожу, такую шелковистую, нежную. Ах, какие бедра, какая спинка…изогнутая, а тут что… пупок…
– Ай! Руки у тебя холодные!
– Сейчас погреемся…
– Так вот как ты собрался греться!
– А тебе не по нраву?
– По нраву… по нраву, милый… ах…
Юные тела слились в единое целое, и супруги, лаская друг друга, унеслись мыслями далеко-далеко, да и не было больше никаких мыслей, и ничего вокруг не существовало, и никого, кроме влажных губ, кроме упругой женской груди, едва не царапавшей кожу твердыми, налитыми любовным соком, сосками… поласкать их, поцеловать, накрыть губами… а потом, потом обнять, прижать к себе любимую, обхватить горячие бедра… и унестись, унестись, унестись в волшебную страну вечного блаженства и неги. Да есть ли что-то еще лучше? Да никакие богатства не сравнятся! Никакая дурацкая власть!
И вот – стихли стоны. И – тишина. Лишь слышно как бьются сердца, колотятся. И – шепот:
– Ты, милая, все же присмотри за Сарганой, ладно?
– Давно уже присматриваю.
Хм, вот как? Давно… Интересно, о бане знает ли милая?
– Саргана может желать тебя. Ага, наверное, все-таки…
– А может – и не желать. Нет, скорее – не знает.
– А, впрочем, какая разница? А вот это, поистине, золотые слова!
– Любит она… или любила… только одного человека.
– Херцога Варимберта!
– Гляди-ка – и ты догадался.
– Что ж я, совсем уж тупой?
– Ладно, не обижайся… Дай, поцелую тебя… Вот таак… так… та-ак… ой, не щекотись только, ладно?
Близнецы проникли в город под видом простых парней, воинов, ищущих себе нового вождя взамен погибшего старого. Великое множество подобных типов слонялись в эти смутные времена по всем дорогам и весям на бывших окраинах некогда великой империи, ныне прозябавшей и теряющей куски за кусками. Варвары – германцы и те же гунны – рвали Римскую державу, подобно волкам, напавшим на больного оленя. Готы, гепиды, герулы, лангобарды, франки, бургунды, вандалы… те же гунны. А противостояли им в римских рядах великие полководцы – те же самые готы, гепиды, герулы и прочие. Только эти сражались за Рим, а те… да нет, не против. Крушители империи вовсе не считали, что разрушают ее, наоборот – искренне полагали себя спасителями.
Впрочем, двум словенским парням, Линю с Горшенею (как и всем прочим) не было до сих высоких материй совершенно никакого дела.