Между нами легло молчание, каждый задумался о своем. Но, как я ни устал, был еще один вопрос, который мне очень хотелось ему задать, и я заговорил первый.
– Друг мой Ларри, – сказал я, – ваши долгие поиски начались с проблемы зла. Проблема зла – вот что вас подгоняло. А вы за все время ни разу не дали понять, что хотя бы приблизились к ее разрешению.
– Может быть, разрешить ее вообще невозможно, а может, у меня на это не хватает ума. Рамакришна утверждал, что мир – забава Бога. «Это все равно что игра, – говорил он, – в этой игре есть радость и горе, добродетель и порок, знание и невежество. Если совсем исключить из мира грех и страдания, игра не может продолжаться». С этим я никак не могу согласиться. По-моему, скорее уж так: когда Абсолют проявил себя, сотворив видимый мир, зло оказалось неразрывно связано с добром. Не могло бы быть потрясающей красоты Гималаев без невообразимо ужасного сдвига земной коры. Китайский мастер, который изготовляет вазу из тончайшего фарфора, может придать ей изящную форму, нанести на нее прекрасный узор, раскрасить ее в очаровательные тона и покрыть безупречной глазурью, но в силу самой ее природы не может сделать ее нехрупкой. Урони ее на пол, и она разлетится вдребезги. Возможно, вот таким же образом все, что есть для нас ценного в мире, может существовать только в сочетании со злом.
– Это остроумная теория, Ларри, только не очень-то она утешительна.
– Разумеется, – улыбнулся он. – В пользу ее можно сказать одно: если пришел к выводу, что что-то неизбежно, значит, нужно с этим мириться.
– Какие же у вас теперь планы?
– Мне нужно закончить здесь одну работу, а потом поеду домой, в Америку.
– И что там будете делать?
– Жить.
– Как?
Он ответил невозмутимо, но в глазах у него мелькнула шаловливая искорка – он знал, каким неожиданным для меня будет его ответ.
– Упражняясь в спокойствии, терпимости, сочувствии, бескорыстии и воздержании.
– Программа, что и говорить, обширная, – сказал я. – А почему воздержание? Вы же молоды. Разумно ли пытаться подавить в себе то, что наряду с голодом есть самый мощный инстинкт всякого животного?
– Мне в этом отношении повезло: для меня половая жизнь всегда была не столько потребностью, сколько удовольствием. Я по собственному опыту знаю, как правы индийские мудрецы, когда утверждают, что целомудрие способствует укреплению силы духа.
– Мне-то казалось, что мудрость состоит в том, чтобы уравновесить требования тела и требования духа.
– А индусы считают, что именно этого мы на Западе и не умеем. По их мнению, мы с нашей техникой, с нашими фабриками и машинами и всем, что они производят, ищем счастья в материальных ценностях, тогда как истинное счастье не в них, а в ценностях духовных. И еще они считают, что избранный нами путь ведет к гибели.