Теперь Изабелла смотрела мне прямо в лицо, глаза ее метали молнии. Голос стал хриплым, слова так и наскакивали одно на другое.
– Я это задумала, когда дядя Эллиот стал разглагольствовать про эту проклятую польскую водку. Мне ее даром не надо, но я притворилась, будто в жизни не пила такой прелести. Я была уверена – дай ей только случай, и она нипочем не устоит. Потому я и повезла ее на выставку мод. Потому и предложила подарить ей подвенечное платье. В тот день, когда нужно было ехать на последнюю примерку, я сказала Антуану, чтобы подал зубровку к завтраку, а потом сказала, что ко мне должна прийти одна дама, и пусть попросит подождать и предложит ей кофе, а зубровку пусть не убирает – может, ей захочется выпить рюмочку. Джоун я и правда повела к дантисту, но никакого уговора у меня с ним, конечно, не было, и он нас не принял, так я сводила ее в кино, посмотреть журнал. Про себя я решила: если окажется, что Софи не притронулась к водке – ну, тогда кончено, я смирюсь и постараюсь с ней подружиться. Я не вру, честное слово даю. Но когда я вернулась и увидела бутылку, то поняла, что поступила правильно. Она сбежала, и уж кто-кто, а я-то знала, что она не вернется.
Изабелла умолкла и тяжело перевела дух.
– Что-то в этом роде я себе и представлял, – сказал я. – Вот видите – я был прав. Вы ее зарезали, все равно что сами взяли нож и полоснули ее по горлу.
– Она была скверная, скверная, скверная. Я рада, что она умерла. – Она бросилась в кресло. – Дайте мне выпить, черт бы вас побрал.
Я смешал ей еще коктейль.
– Дьявол вы, а не человек, – сказала она, протягивая за ним руку. Потом разрешила себе улыбнуться. Улыбка была как у ребенка, когда он знает, что набедокурил, но пробует умилить вас своей наивной прелестью, чтобы вы не рассердились. – Только не говорите Ларри, ладно?
– Ни за что не скажу.
– Честное слово? На мужчин так трудно положиться.
– Обещаю, что не скажу. Да если б и захотел, едва ли мне представится такая возможность: я скорее всего никогда больше его не увижу.
Она резко выпрямилась.
– Это почему?
– В настоящую минуту он плывет в Нью-Йорк на грузовом пароходе либо матросом, либо кочегаром.
– Нет, правда? Поразительное существо. Он был здесь с месяц назад, что-то ему нужно было проверить в Публичной библиотеке для своей книги, но он ни слова не сказал о том, что едет в Америку. Я рада, значит, мы будем встречаться.
– Сомневаюсь. Его Америка будет так же далеко от вашей, как пустыня Гоби.
И я рассказал ей, что Ларри сделал и что намерен делать. Она слушала меня раскрыв рот. Удивление и ужас были написаны на ее лице. Время от времени она перебивала меня восклицанием: «Он с ума сошел. С ума сошел». Когда я замолчал, она опустила голову и две крупные слезы скатились у нее по щекам.