Литвинов полз в ее направлении и тащил кого-то за собой, потом она увидела, что это был сержант Михайлов. Лейтенант что-то говорил, было видно, как двигались его губы, но она не слышала ничего, кроме рева в ушах. Сержанта ранило в грудь. «Чем его перевязать? – Вера думала с безразличием, отстраненно. – Господи, что со мной? Я никогда не была такой равнодушной. Что угодно: злость, радость, страсть, страх, только не равнодушие. Тогда что?»
Затем появился еще какой-то странный звук: то ли вьюга, то ли плачь маленького ребенка, жалостливо так, с завыванием. Еще раз подняла руку, чтоб вытереть лоб, где пот тек ручьями и закрывал глаза. Это была кровь, только теперь она поняла, что ранена, вот из-за чего гул и шум в ушах, кровь, не останавливаясь, вытекала из раны на голове, а вместе с ней уходили и последние силы.
Группа солдат, что укрывались в сарае, открыла наконец-то огонь из пулеметов и закидала противника гранатами. Под перекрестным огнем наших и моджахедов оставшиеся бойцы начали отступать в сторону кладбища. Солдаты, которые были в овраге, нашли все-таки способ как им помочь. Они обнаружили укрытие духов, ожидавших приказа вступить в бой.
После недолгой перестрелки, которую в оркестре звуков боя даже никто не заметил, наши бойцы захватили БТР моджахедов и прямо на нем подъехали к месту сражения. Противники беспрепятственно подпустили их к себе, думая, что к ним подоспела подмога. С новыми силами шурави продолжали бой до тех пор, пока не прекратилось сопротивление врагов. Все звуки стихли. Начали собирать раненых и убитых, уложили их в бронемашины. К позициям вернулись почти на рассвете.
* * *
С трудом вспоминала Вера события последующих двух дней. Операционная, анестезия, сон… и ужасная головная боль… На третий день в палате появился Володя Волков. Он пришел к ней с огромным букетом цветов, крепко прижал к себе. Вера не выдержала и тихо заплакала, отстранившись, легла на подушку. Он гладил ее по голове, как маленькую, и приговаривал:
– Ну что ты, девочка моя, не плачь, не надо. Теперь все будет хорошо. Никакой войны. Договорились? Ведь могло случиться все что угодно. Ты подумала обо мне? О нас? Неужели ты не видела, не чувствовала, как я к тебе отношусь.
Вера заплакала еще сильнее. Слезы градом катились из ее глаз, но она при этом счастливо улыбалась. Впервые за последние годы – да что там за годы, впервые за свою полумальчишескую жизнь она вдруг осознала, что рождена быть женщиной. Со всеми недостатками и достоинствами, настоящей женщиной, готовой принять от мужчины защиту и любовь. Да она и сама почувствовала зарождающееся в ее душе теплое чувство. Вера еще не могла назвать это чувство любовью, но точно знала, что, кроме сестры, нет в ее жизни более дорогого человека, чем капитан Волков.