Дверной звонок, коротко рыкнув, прервал мои рассуждения. И я, и Виктория разом кинулись к зеркалу, приводить себя в порядок.
— Смотреться в одно зеркало — плохая примета, — неудачно пошутила Вика, вытирая подтеки под глазами, — Влюбимся в одного и того же.
Я истерически расхохоталась. Виктория испуганно шарахнулась и пошла открывать дверь. Смех вывел меня из ступора. Злое веселье в обнимку с азартом пьяно покачивались в моем воспаленном мозгу. Я едва сдерживалась, чтобы не наделать глупостей. Подтянутое и напряженное отражение насмешливо щурилось на меня из зеркала. Стало вдруг отчетливо ясно, что отстраняться сейчас я не имею ни малейшего права. Начатый спектакль необходимо было доиграть до конца. Тем паче, что теперь я пошагово знала, что именно делать дальше. Увы, время близилось к полуночи, а, значит, пришлось отложить воплощение уже сложившегося в мыслях плана на завтра. Не решившись беспокоить домашних Шурика в такое время, я пообещала себе завтра же узнать истинные намерения второго бывшего мужа, пока никому не выдавая его личности.
Умница Жорик принес дешевое печенье, чем еще больше расстроил и без того страдающую Викторию. Недовольно сверкнув глазами, но, как и должно, изображая добродушную улыбку, она на цыпочках вышла из комнаты, дабы заняться организацией чаепития.
— Ты чего такая электрическая? — Жорик недоверчиво склонил голову, потом выставил руку ладонью вперед и коротко коснулся моего лба, — Так и есть, бьёшься током.
Он одернул ладонь, а я непроизвольно стала ощупывать собственное лицо. Жорик по-доброму засмеялся.
— Это я образно, — пояснил он.
Я, устыдившись собственной реакции, обиженно промолчала. Окружающий мир вдруг сделался расплывчатым, и я отвернулась, чтобы скрыть появившиеся слёзы. Если бы Жорик начал утешать меня, я бы, наверное, сгорела от стыда и жалости к себе.
— Одна явно только что успокоилась, другая переняла эстафету, — недовольно заворчал бывший опер, — В чем дело, барышни? Подключите меня, я тоже с удовольствием с вами порыдаю. Кого оплакиваем? Если меня, так зря. Я вот он, живой и невредимый. А других оплакивать при наличии меня глупо — я всё равно лучше. Это я точно знаю.
Жорик, таки, добился своего, я улыбнулась в ответ на его ёрничанья. Глаза высохли, так и не успев выдавить ни слезинки.
— Не обращай внимания, — я развела руками. — Что с нас взять. Всё спорим свои низменные споры, горюем игрушечные горести, рассуждаем бездумные рассуждения. Ты сам говорил, бабы.
— Быстро обучаетесь, барышня, — Жорик опустился на корточки напротив моего кресла и заглянул мне в лицо, — А теперь рассказывай, что произошло. А то я тоже ничего не расскажу! — категорично и серьезно добавил он, предвидя мой отказ от откровенности.