Я покрутила пальцем у виска и поспешила приступить к утреннему макияжу.
— Мне скучно в кухне, — в дверях моей комнаты показался опер, — Можно здесь подождать?
— Жди, — я уже устала ему возражать.
Вообще-то я терпеть не могла, когда кто-то смотрел, как я крашусь. Жорик наблюдал за мной с нескрываемым любопытством.
— Не устаю поражаться женщинам, — принялся рассуждать опер, — Как можно вымазывать себя какими-то инородными веществами, проделывать дырки в собственной плоти, чтобы повесить какую-то железяку. Это же неприятно… Вот же вечная борьба полов. Столько ухищрений ради привлечения внимания каких-то жутких типов.
— Гениально! — я перешла ко второму глазу, — Сам придумал или подсказал кто?
— Ну вот, — замахал руками Жорик, — Опять разъярилась… Я не хотел тебя обидеть.
— Женщины, если хочешь знать, — я назидательно подняла указательный палец, чем сама себя рассмешила, — Красятся исключительно для самих себя. Мне приятно, когда я хорошо выгляжу. У меня тогда поднимается настроение.
— Да. Но это когда ты хорошо выглядишь, а не краска на тебе хорошо выглядит.
— Отвяжись, — шикнула я, решив не связываться с сумасшедшим.
Потом, уже на улице, мною овладело любопытство.
— Жорик, скажи, ты был женат? — чуть кокетничая, спросила я. Уже настроившись, что он ответит: «Да я и сейчас там», и моим мысленным метаниям (а я, конечно же, уже была немного влюблена) придет конец, ибо одна из немногих истин, вынесенных мною из жизни, гласила: «Женатые мужчины не разводятся, посему для серьезных отношений не подходят».
— Официально — нет.
— А неофициально?
— Я не люблю распространяться на эту тему, — сухо ответил опер, и я решила, что за спиной у него, наверное, какая-то жуткая любовная трагедия, — Ничего особенного, — все-таки решил объясниться Георгий, — Прожили три года вместе в большой любви. Потом у меня начались тяжелые времена, и она ушла к другому. Сейчас она в Штатах. Детей не было. Не вижу смысла вспоминать об этом браке. Для меня всё это уже неважно…
Я подумала, что он, конечно же, врет. Потому что человек, с которым три года прожиты в большой любви, вряд ли может когда-нибудь стать неважным. Но, с другой стороны, меня такая ложь вполне устраивала, как и расстояние, отделяющее Жорика от бывшей возлюбленной.
— Извини, я не хотела лезть в твою жизнь с дурацкими вопросами, — быстро проговорила я.
Мы спускались в метро на эскалаторе. Жорик встал на ступеньку ниже и повернулся ко мне лицом.
— Что поделаешь, — он говорил обыденным тоном, как о какой-то само собой разумеющейся вещи, — Ты уже влезла в мою жизнь. Я уже считаю тебя её частью. От твоих желаний это не зависит.