Двери распахнулись, и свежий воздух с шумом хлынул в чертог. Горный ветер засвистал в ушах.
– Отошли телохранителей к подножию лестницы, – сказал Гэндальф. – И ты оставь его, дева, на мое попечение.
– Иди, Эовин, сестрина дочь! – повелел конунг. – Время страхов миновало.
Девушка отправилась назад, но в дверях обернулась. Суров и задумчив был ее взор; на конунга она глянула с безнадежной грустью. Лицо ее сияло красотой; золотистая коса спускалась до пояса; стройнее березки была она, в белом платье с серебряной опояской; нежнее лилии и тверже стального клинка: кровь конунгов текла в ее жилах.
Так Арагорну впервые предстала при свете дня Эовин, ристанийская принцесса, во всей ее холодной, еще не женственной прелести, ясная и строгая, как вешнее утро в морозной дымке. А она поглядела на высокого странника в серых отрепьях и увидела властителя и воина, величавого и доблестного, умудренного долголетними многотрудными испытаниями. На миг она застыла, не сводя с него глаз, потом повернулась и исчезла.
– Государь, – сказал Гэндальф, – взгляни на свою страну! Вздохни полной грудью!
С крыльца на вершине высокой террасы, далеко за бурливой рекой виднелась зеленая степная ширь в туманном окоеме. Ее застилали косые дождевые полотна. Грозовые тучи еще клубились над головой и омрачали западный край небосвода: там, среди невидимых вершин, вспыхивали дальние молнии. Но все упорнее задувал северный ветер, и гроза, налетевшая с востока, отступала на юг, к морю. Внезапно тучи вспорол яркий солнечный луч, и засеребрились ливни, а река словно остекленела.
– Не так уж темно на белом свете, – молвил Теоден.
– Темно, да не совсем, – подтвердил Гэндальф. – И годы твои не так уж гнетут тебя, как тебе нашептали. Отбрось клюку!
Черный жезл конунга со стуком откатился. А конунг выпрямился устало и медлительно, точно разгибаясь из-под ярма. И стоял, стройный и высокий, а глаза его просияли небесной голубизной.
– Смутные, черные сны одолевали меня, – сказал он, – но я, кажется, пробудился. Да, Гэндальф, пожалуй, надо было тебе явиться пораньше. Боюсь, ты запоздал и подоспел лишь затем, чтоб увидеть крушение Мустангрима, мои последние дни в высоком чертоге, который построил некогда Брего, сын Эорла. Пепелище останется на месте древней столицы. И все же как быть, по-твоему?
– Сперва, – отвечал Гэндальф, – вели послать за Эомером. Ты ведь заточил его в темницу по совету Гримы, которого все, кроме тебя, называют Гнилоустом?
– Да, это так, – подтвердил Теоден. – Он ослушался меня и вдобавок угрожал Гриме смертью у подножия моего трона.