В конце ноября в Тегеран прибыл сенатор Бёрд, встречался с шахом, с генералом Азхари. Вновь публично заявил о поддержке Соединенными Штатами шаха и правительства – бестактно в отношении страны, где он гостил, распространялся о важности Ирана для… США (!). Вот теперь, вещал он, когда Советский Союз сделал заявление, что не будет вмешиваться в дела Ирана и если Советский Союз сдержит свое слово, тогда и Соединенным Штатам не нужно будет вмешиваться. Все поставил провокационно с ног на голову.
Посол США Салливан в те дни был более реалистичен. В беседе в одном из иностранных посольств во время приема в конце ноября он откровенно сказал: «Вы были правы в разговоре, который мы имели более полгода назад, – события здесь глубже, чем просто бунт религиозных деятелей». В печати в это время уже открыто сообщалось о недовольстве Картера неправильными анализами обстановки в Иране, которые делались Государственным департаментом и ЦРУ. Да и слухи пошли, что по этой же причине сменят Салливана. Может быть, поэтому он был мрачноватый и озабоченный?
Между тем за кулисами мощного забастовочного движения, за ежедневными то нарастающими, то спадающими событиями на иранских улицах, шли политические маневры с целью найти выход из положения.
«Национальный фронт» еще в начале ноября решил было взять на себя задачу сформирования «правительства национального спасения», имея в перспективе уменьшение власти шаха, может быть, передачу ее наследнику и т. д. Нужно было согласие религиозных деятелей. Один из лидеров «Национального фронта» Санджаби отправился в Париж к Хомейни. Результат его переговоров с Хомейни был неожиданным: подписание с Хомейни соглашения о том, что «Нацфронт» будет требовать ликвидации монархии! Неудивительно, что по возвращении в Тегеран Санджаби был подвергнут домашнему аресту.
Были попытки формирования коалиционного правительства из «известных деятелей». Те, кто хотел встать во главе, как, например, Амини, были одиозными для страны фигурами либо требовали слишком много полномочий; те, кто мог бы возглавить правительство с умеренными позициями, явно боялись народных волнений. И действительно, кто возьмется управлять страной, когда Хомейни объявил предстоящий «святой месяц» – мухаррам – месяцем неповиновения? Это открытый вызов любому правительству, тем более такому, во главе которого стоит генерал.
Поступали сведения и о том, что шах фактически делами государства не управляет, при нем есть комитет из военных. У всех на языке одно и только одно – смена государственного строя, смена. А пока важно продержаться во время мухаррама, это будет проба сил с оппозицией. Да и поведение армии будет яснее – расколется или твердо будет стоять за шаха? Если расколется, дело может дойти до гражданской войны…