Итак, Иран без шаха. Уже кое-где в газетах проявляется растерянность, хныканье: как же это мы без сильной власти, что будет с нами? А движение ширится. Теперь главный объект – правительство Бахтияра. Одно за другим следуют сообщения, что министров его правительства служащие отказываются даже допустить к своим креслам.
В Ахвазе, городе на юге страны, офицеры вывели на улицы танки с портретами шаха, войска стреляют из пулеметов по народу, предвкушающему свою первую победу. Убитые, раненые, пожары…
Хомейни в Париже объявил: в ближайшие дни он назначит новое правительство. Народ призывают в пятницу, 19 января, выйти на массовые демонстрации по примеру мощной демонстрации, состоявшейся 11 декабря, в день «Ашуры».
19 января демонстрация не менее внушительная, чем в декабре. На улицах Тегерана около 2 млн. человек. Тогда главная цель борьбы была – «долой шаха!». Сейчас к прежним лозунгам добавляется: «Долой правительство Бахтияра!» И еще один: «Истикляль, азади, джомхурия ислами!» («Свобода, равенство, исламская республика»!). Это уж явное усиление влияния религиозных деятелей. А вот показался и лозунг, написанный по-английски на большом белом полотне: «Китай, США и СССР – враги ислама». Такое сочетание стран показалось странным. Позднее оказалось, что нет – уже тогда начали действовать силы, стремящиеся набросить тень на позицию Советского Союза. Демонстрации прошли организованно, без особых инцидентов, но невольно возникала мысль: а что же дальше?
Картер обратился к Хомейни: дайте шанс правительству Бахтияра. Хомейни ответил едко: разве это дело американского президента давать советы другим государствам?
Хомейни объявил о скором возвращении в Иран, вновь повторяет: правительство Бахтияра незаконное. Он, видимо, правильно со своих позиций оценивает обстановку в стране. До сих пор он был знаменем оппозиции режиму, но вдалеке от страны; первая цель достигнута – шах покинул страну, в движении намечается заминка, знамя в решающий момент должно быть на поле боя. Это тем более логично, поскольку среди духовенства внутри страны единства в целях нет. Аятолла Шариат-Мадари – старший среди всех духовных деятелей в Иране – показывает признаки уступчивости. Он согласился с назначением Бахтияра главой правительства, теперь заявляет, что хотя он согласен с принципами Хомейни, но не с его методами. Нельзя заводить движение в тупик, вещает он, уже достигнуто многое: шах покинул страну, правительство либеральное…
Дальнейшие события развертываются вокруг ожидаемого приезда Хомейни. Бахтияр явно боится его приезда, видимо, чувствует, что этого испытания его правительство с планами сохранения монархии не выдержит. Он пытается маневрировать: то заявляет о готовности вести переговоры с Хомейни, то угрожает армией.