Моя вера действительно была с каплю, а зря, иначе я бы порадовалась раньше, потому что, когда я пришла домой, я узнала, что он шел сорок минут к метро, волоча ногу по сугробам и слякоти, несколько раз упал, но у него было огромное желание, непонятное, как он сказал, самому, посетить друзей. Когда он зашел в здание метро, у него сильно упало давление, он побелел и упал на руки своих друзей. Они почти внесли его в медицинский кабинет. В этот день там третий день проходила практику женщина-врач с психологическим образованием. Она спросила его: «Почему и чего ты боишься?» Дала ему ручку и бумагу и сама нарисовала, как и что сейчас с его ногой, как будет, если ее не лечить, и как будет, если сделать все как нужно. Она вытянула из него и разобрала спокойно его страхи. Их было десять. Когда я потом спрашивала его, почему он послушал ее, а не нас, он ответил: «Вы только пугали меня еще больше, а она НАРИСОВАЛА, успокоила и спокойно все рассказала. И МНЕ СТАЛО ВСЕ ПОНЯТНО».
У меня не было слов после этого… Это было такое обличение, но тогда я не умела по-другому. Сын согласился что-то делать, и вот тогда подключилась Лана. Она и ее муж Вэй возили его в китайский центр делать снимок, чтобы китайские врачи дали рекомендацию (сыну казалось, что китайские врачи знают что-то такое, чего наши не знают, и он им доверял, что было нам на руку). Китайские врачи посоветовали срочно вставлять штифт, и я повезла сына в ЦИТО, с трудом объясняя про его страхи и уговаривая отнестись как можно более щадяще. Тут я услышал еще один вопрос: «Он что, психованный, что ли? Тогда вам в психушку нужно, а не к нам!»
Я, ужасно стыдясь, пыталась выкрутиться и как– то объяснить, боясь, что если я скажу про аутизм, то его вообще не примут в клинику.
Я говорила: «Нет! У нас все нормально, просто он с детства ничем не болел и поэтому вообще не любит докторов!» А мне отвечали: «Ну у него перелом шейки бедра – это не болезнь, это травма! Он что, сам этого не понимает?»
Я, опять стыдясь и пытаясь как-то выкрутиться, объясняла какую-то чушь…
В результате нас все-таки положили в клинику и стали готовить к операции. Лана и Вэй помогали в этом, так как я была никакая. Вэй даже помогал в каких-то гигиенических подготовительных к операции процедурах. Через некоторое время доктор (как мне сказали – байкер) пришел и сказал: «Мы будем делать ему эндопротез».
Я обомлела. Мало того что эндопротез в десять раз дороже, но как я скажу об этом сыну, еле-еле согласившемуся на штифт? Не помню как, но худо-бедно мы ему это объяснили и уже почти уговорили. В это время я пошла забирать снимки из рентген-кабинета, и рентгенолог спросила меня: