Однажды доктор сказал, что хорошего ждать нечего; Кармелу нужно поместить в горный санаторий, где она могла бы дышать чистым горным воздухом, хорошо есть, спать и ни о чем не думать… Так что мне приходилось думать слишком много.
Сидел я как-то в совершенном отчаянии в своей убогой комнатке, от голода готовый съесть свои собственные ботинки. Однако ботинки, во-первых, имели слишком уж неаппетитный вид, а во-вторых, мне попал в руки номер «Курьера ла-Платы», в котором было интересное объявление, так что не было бы в чем даже пойти по указанному адресу. Объявление было следующее:
«Ищем совершенно одинокого (или одинокую) серьезного человека, владеющего английским, немецким, французским, итальянским и японским языками для переводов научного характера.
Обращаться за справками в контору Гомец, Виа-Терезия 54а».
Утром я, как сумасшедший, побежал по адресу сеньора Гомеца, опасаясь, как бы меня не опередили, а через два дня получил телеграфный ответ: «Контракт на 1 год. Плата — 200 долларов в месяц. На протяжении года сеньор Эфер обязан безвыездно проживать на „Блэк-Фарм“, где он будет занят, никого у себя не принимать и не иметь частной переписки».
Правду говоря, условия были ужасные: год не видеть моей Кармелы!… Но… 200 долларов!…. И через неделю Кармела была уже в горном санатории в Мендозе, а я на «Черной ферме», где и приступил к работе в таинственном окружении трех лиц, которые, как мне иногда казалось, были… Однако — по порядку.
II
Огромный старый дом был весь заставлен шкафами и столами, в которых и на которых было столько машин, аппаратов, приборов, книжек, реторт, колб и всякой прочей чертовщины, что у меня среди всего этого — голова пошла кругом, как говорится. Работы, строго говоря, было не так уж много; мне приносили в комнату книжку, научный доклад или реферат, — почти исключительно по электричеству, иногда по химии, — и указывали на страницу:
— Переведите отсюда до сих пор. Затем вот этот отрывок. Не перепутайте формул.
И я сидел, переводил и переписывал абсолютно мне непонятные слова и формулы, путаясь в терминологии.
Кстати, я ничего еще не сказал о своих шефах…
Людей на «Черной ферме», не считая меня, было трое: Арчибальд Мэккензи, как я узнал — ученый с мировым именем, некогда близкий приятель Резерфорда, 70-летний старик, который был форменным младенцем во всем, что касалось будничной, обыкновенной жизни. Казалось, что в нем было атрофировано все, кроме мозга. Это была живая, удивительная машина, которая только мыслила и вычисляла.
Второй обитатель «Блэк-Фарм» именовался Фобосом. Это был не старый еще человек, чрезвычайно непостоянный по натуре; то он был веселым и оживленным, то напыщенно патетичным, то мечтателем, который носился с какими-то сумасшедшими фантазиями. Он-то, собственно, и был руководителем и наставником частной жизни Арчибальда Мэккензи. Он буквально водил его за руку, когда нужно подсказывая, что тому делать: