Совсем недавно они плясали, увидев усача, но стоило им услышать о пришлых, как гигантская, невиданная здесь уже много лет рыбина была забыта. Неужели это тяжелая и нудная работа на полях сделала их такими? Тогда Пайл прав — лучше рыбачить и охотиться, ежедневно рискуя жизнью, чем, ковыряясь в земле, стать таким же восторженным и забывчивым.
Что им до пришлых? Они приходят и уходят, а цели их и дела остаются непонятными. Что сохранилось у него в памяти от тех трех незнакомцев: двух мужчин и чернокожего парня, которые пять дней назад появились в деревне, переночевали у Сасфа, набили походные котомки лепешками s и ушли в джунгли? Ничего. Откуда они пришли, за чем ушли — никто не знает. Пришлые были не слишком разговорчивы, зато Сасф болтал без умолку, и жители деревни слушали его раскрыв рты. Почему? Что он сказал им нового?
Что им до пришлых, если они слушали в основном Сасфа? Размышления Тофура были прерваны появлением Мули — дочери Зейра. Выскочив из-за изгороди, сплетенной из веток и колючего вьюна, она увидела покачивавшегося на ремнях усача, с разбегу остановилась и восторженно заголосила:
— Рыба, рыба, рыба! Тофур поймал большую рыбу!
Хмурое лицо юноши просветлело.
— Вы несете рыбу Сасфу, да? У него собралось много пришлых, все наши там! Я скажу им, что вы несете самую большую рыбу, которая водится в озере! — Выпалив это Одним духом, Мули, сверкая грязными пятками, умчалась на деревенскую площадь, а несшие усача, ускорив шаги, насколько это было возможно под такой ношей, последовали за ней.
Маленькая площадь была заполнена людьми, которые шумно приветствовали Тофура и его спутников. Они уже вволю накричались и наспорились по случаю появления в деревне трех десятков пришлых, но вызванное таким обилием нежданных гостей любопытство и возбуждение не успело остыть и смениться обычной апатией благодаря выкаченному Сасфом на середину площади бочонку хмельной чимсы.
Почему Сасф расщедрился на угощение односельчан, было Тофуру непонятно, и он предположил, что, возможно, это пришлые решили таким образом отпраздновать свое прибытие. Впрочем, судя по тому, что местные жители, рассевшиеся вперемежку с пришлыми на циновках и ковриках, постланных прямо посреди площади, уже передавали из рук в руки оплетенные соломой глиняные кувшины, было ясно: неожиданно разразившийся праздник, напоминавший гуляния, устраивавшиеся здесь по случаю окончания уборки урожая или прихода женихов из соседних деревень, уже не зависел от щедрости лавочника или гостей. Языки развязались, скрюченные рутиной будней души развернулись, и прижимистые обычно селяне будут теперь тащить на площадь заветные кувшины, свежие лепешки, сушеные фрукты, вяленое мясо и прочую снедь до тех пор, пока темнота и усталость не разгонят их по домам.