— В путь. Пожрать всегда успеем, сначала надо осмотреться, — решил за всех Вислоухий. Он был самым старшим из осужденных и, судя по всему, решил взять руководство исходом из недр Гангози в свои руки.
Мужчины, не сговариваясь, повесили на плечи котомки с провизией и разобрали факелы. Вислоухий, подтянув истертый ремешок на драных шароварах, заправленных в сбитые порыжевшие сапожки, критически осмотрел свой маленький отряд и ткнул в Мгала пальцем:
— Пойдешь замыкающим.
После этого он, вскинув два факела на левое плечо и держа обнаженный меч в правой руке, зашагал по уступу. За ним двинулся Готоро, потом Дагни. Северянин, как ему и было поручено, замыкал шествие.
Время, казалось, остановилось в Гангози, и Мгал не мог определить, как долго они уже идут по уступу, то сужавшемуся до нескольких локтей, то расширявшемуся до десяти—двенадцати шагов. Иногда камень под ногами становился мокрым и скользким, и двигаться вперед приходилось с величайшей осторожностью; порой же почва начинала слегка пружинить, и северянин замечал бледные ростки каких-то хлипких растеньиц, семена которых чудом попали в углубления, веками заполнявшиеся каменной пылью, песком и землей, и дали всходы.
Туман постепенно рассеялся, однако Мгал чувствовал: вокруг становится все темнее и темнее. Этому могло быть два объяснения: или уступ, по которому они идут, медленно, незаметно понижается, или смыкаются стены ущелья над их головами. И то и другое было одинаково неприятно, поскольку означало, что скоро осужденные окажутся в полном мраке и им придется зажечь факелы. Впрочем, выбора у них все равно не было, и они продолжали идти вперед, изо всех сил тараща глаза и придерживаясь руками за стену, служившую им единственным ориентиром.
Они шли, шли и шли, и Мгалу уже стало казаться, что конца этому шествию обреченных не будет, когда Вислоухий неожиданно остановился:
— В стене есть какой-то лаз!
— Лаз?
— Что-то вроде тоннеля или коридора. Давайте-ка осмотрим его.
— Да, да, давайте отдохнем и зажжем хотя бы один факел. — Не дожидаясь ответа, Дагни опустилась на корточки и устало привалилась к скале.
Вислоухий ударил кресалом и принялся раздувать затеплившиеся на труте искорки. Мрак сгустился, со всех сторон обступил осужденных, которые невольно придвинулись ближе друг к другу. Отчаяние шевельнулось в сердце Мгала, он впервые с пронзительной ясностью понял, в каком безнадежном положении они оказались. Страх мягкими мохнатыми лапками коснулся спины, сдавил горло, но тут факел вспыхнул, и северянин, смахнув ладонью холодный пот со лба, взял себя в руки. Он даже нашел в себе силы ободряюще улыбнуться Готоро, тело которого сотрясала крупная дрожь.