— Что? Посмеяться над Трипом? — поддразнила она. — Потерпи до завтра. Бедняжке нелегко видеть Элоизу рядом с Максом.
“Она и понятия не имеет”, — подумал Уайет, не в силах больше сохранять маску. Он слишком любил Люси, чтобы причинить ей боль.
— Подожди минуту. Я сейчас вернусь.
Прежде чем она успела возразить, он встал и быстро направился к двери, полный решимости.
— О чем ты, черт возьми, думала, когда предложила пять тысяч за это платье? — Корнелия говорила так тихо, что слышали только Фернанда и Паркер. Она подошла к ним, пылая гневом, как только аукцион закончился. — Люси вылетела бы в трубу, если бы ты, дура, не раскрыла рот!
— Успокойся, — негромко сказал Паркер. — Ты преувеличиваешь.
Фернанда, бледнее обычного, не произнесла ни слова. Она сидела, скрестив руки на груди и не глядя на Корнелию, как пленник в ожидании пытки.
— Он теперь высказывается от твоего имени? — Корнелия ощутила знакомый приступ горячей ярости, от которой темнело в глазах. Это было опасное ощущение. Впервые оно постигло Корнелию в шестнадцать лет, когда мать забыла о “Родительском дне” в Гротоне и улетела в Вербье с Жаком — своим тогдашним “другом”. Вернувшись с заснеженных склонов, мать обнаружила, что подруги шепотом сплетничают, будто у нее хламидиоз.
— Твой дурацкий широкий жест, Фернанда, спровоцировал лавину. Откуда у тебя взялись лишние пять штук? Не похоже, что ты продала свою почку — вряд ли за внутренние органы в таком возрасте и состоянии можно получить приличную сумму…
— По-моему, ты просто ненормальная, — заметил Паркер, покраснев.
— Ты жалок, — прошипела Корнелия. — Лысый, нищий, занудный… неудивительно, что жена тебя бросила. Фернанда — это лучшее, что тебе светит, — она рассмеялась. — Знаешь, скольких мужчин старушка Ферн затаскивала в постель в течение десяти лет, надеясь, что один из них даст ей свое имя?
— Убирайся отсюда, гадина! — Паркер вскочил. Фернанда продолжала сидеть, закрыв лицо руками. Хотя Паркер был заметно ниже Корнелии, та попятилась, напуганная внезапной вспышкой гнева.
Корнелия заметила, что окружающие смотрят на них.
— Не нужно устраивать сцен, — фыркнула она, собираясь с духом. Корнелия Рокмен не из тех, кто закатывает истерику в разгар самой блистательной вечеринки года. Она даже голоса не повысит. В конце концов она настоящая леди — и двое неудачников просто не стоят ее внимания. Даже не посмотрев на Фернанду, Корнелия развернулась и ушла, положив конец восемнадцатилетней дружбе.
В тихом уголке безлюдного зала Уайет набрал номер и взмолился, чтобы сработал автоответчик. После всего пережитого у него просто не оставалось иного выбора. Люси — человек, а не подопытный шимпанзе. Мать была права — пора, в кои-то веки, подумать о ближних.