Ну или каково дружить с такой девушкой.
— Дамы, — сказала Люси, снимая легкий жакет и садясь во главе стола. Она сделала глубокий вдох и взглянула на Элоизу. Та ободряюще кивнула.
— Я кое-что хочу вам рассказать.
Уайет набрал домашний номер Люси. Он уже не надеялся, что она сама ответит на звонок, и приготовился услышать неизбежный голос автоответчика. Уайет держал рукопись над бумагорезкой.
— Я удалил с компьютера все файлы с черновиками, — сказал он после сигнала. — И теперь уничтожаю последний экземпляр!
Он начал опускать в машину страницу за страницей, надеясь привлечь Люси к телефону, но никто так и не подошел.
Либет закружилась в центре гостиной Элоизы.
— Оно роскошно… Ты сказала, что я могу оставить его себе?
Люси кивнула, держа во рту булавки.
— Поди сюда, — выговорила она, и Либет замерла. Люси опытными руками натянула ткань на костлявых бедрах. О господи! Либет была настолько худа, что платье немедленно вздувалось на талии, стоило подогнать его на ягодицах. На работу оставалось четыре дня, а надо было довести до ума еще две модели. Дорин и так шила как заведенная, и Люси не могла требовать большего.
— Ты молодчина, Люс, — сказала Либет. — Ты настоящий художник. Совсем как я…
Люси вспомнила ее сгнившие фрукты и вежливо улыбнулась.
— В старшей школе у меня была подруга, из бедной семьи… и она тоже отлично шила.
— Учти, никому нельзя об этом рассказывать, — предупредила Люси, все еще сражаясь с булавками. Она отошла на шаг и взглянула на свою модель. — Либет, я хочу кое о чем попросить. Пожалуйста, не обижайся.
— Что угодно, милая.
— Ты не могла бы… съесть на этой неделе несколько чизбургеров? Платье сядет идеально, если ты наберешь фунтов пять. Иначе я потрачу уйму времени на подгонку, а у меня нет ни одной лишней минутки.
Сначала Либет, казалось, пришла в ужас. А потом, оценив размер жертвы, которую ее просили принести, торжественно кивнула.
— Я это сделаю, — с чувством провозгласила она. — Ради тебя, Люси, я наберу пять фунтов.
— Огромное спасибо!
— Ты сказала, что я могу оставить платье себе? — напомнила Либет и вдруг склонила голову набок, прислушиваясь. — Ты слышишь на улице музыку?
— Ах, это. Там поет детский хор.
— Что? — Либет бросилась к окну. — Люс! Под окном стоят двадцать детей!
— Мы с Уайетом месяц назад слышали, как они выступали на благотворительном вечере. Я сказала, что мне очень понравилось…
— И он прислал их спеть тебе серенаду? О господи! Потрясающе!
Люси покачала головой.
— Никакие широкие жесты не искупят его вину. И потом, мне некогда слушать концерт, даже на дому. Я почти не сплю…