— Что с тобой? — прошептала мать. — Ты весь день такой мрачный. Это из-за Корнелии?
— Мы ведь на похоронах, мама.
В его жизни не было ничего такого, из-за чего стоило бы горевать, но в последние две недели после разрыва с Корнелией ему с каждым утром все меньше и меньше хотелось вставать с постели. Что ж, великий ум часто оказывается беззащитен перед жизненными передрягами, рассуждал он.
— Милый, поедем со мной во Флориду, — предложила Дотти. Она сняла воображаемую пылинку с рукава своего черного безупречно скроенного костюма “Билл Бласс”. — Солнышко пойдет тебе на пользу. Что делать в такой холод на Манхэттене, не понимаю.
Мать Уайета, как и многие столь же богатые и именитые люди, строго следовала традициям и посещала только тех галеристов, с которыми имел дело избранный круг ее друзей. Это правило также относилось к дизайнерам по интерьеру, ресторанам, салонам красоты, клубам и домам моды. Зима неизменно означала три месяца в Палм-Бич и неделю на лыжном курорте в Швейцарии. Весну и осень надлежало проводить на Манхэттене, выбираясь на неделю в Лондон (осенью) и в Париж (весной). В День памяти[4] она и ее ближайшее окружение уезжали в расположенный в двух часах езды Саутгемптон, где у всех на берегу были коттеджи с восемью гостевыми спальнями, и там каждый день играли в теннис в клубе “Медоу”. Если в мире Дотти что и менялось, так это обивка мебели. Этот стиль жизни сохранялся и совершенствовался не одним поколением.
— Я приеду через неделю, на Рождество.
Уайет с досадой провел рукой по волосам. Он знал, что мать что-то затевает.
И она не стала скрывать своих планов.
— Я слышала, вчера Корнелия обедала в “Бич энд Теннис” и просто всех ослепила своей красотой. Милый, ты не хочешь дать девочке еще один шанс? Я, честно говоря, не понимаю…
— Пожалуйста, мама, мы с тобой уже все обсудили. Она невыносима…
— Ну хорошо, хорошо, — Дотти махнула рукой. — Зачем так горячиться.
— Зачем так горячиться? А ты почитай “Пейдж Сикс”[5].
Уайет получил не меньше двух десятков электронных писем, где над ним издевались в связи с “небезызвестным происшествием”: “Нам стало известно, что некий богатый антрополог получил на глазах у всего света отставку от своей девушки, юной светской львицы, красавицы блондинки, чья восходящая звезда сверкает все ярче…”
— Господи, какая чепуха. Нельзя же винить Корнелию за это…
— Думаю, ее пресс-секретарь не слишком опровергала эту чепуху, ведь Корнелии она льстит. “Восходящая звезда”, да эта задница…
— Уайет, полегче в выражениях, — но тут Дотти осмыслила то, что сказал ее сын. — Ее кто?