Подошли двое девушек. У одной в руках была наполовину заплетенная коса из конского волоса, другая держала три увесистые бронзовые бляхи. Цотан, встав сзади Тэмуджина, стала расплетать ему косу. Расчесала костяным гребнем и старательно заплела ее вместе с конским волосом и бляхами.
«Скорее бы выехать, – устало подумал Тэмуджин, чувствуя, как оттягивают голову сзади тяжелые бляхи и незаметно покосился на Бортэ; та все еще сидела, стыдливо опустив глаза. – Должно быть, уже скоро…»
Снова все выпили – на этот раз за одевание жениха – и после невеста с матерью и подругами ушли готовиться в путь.
– Сам я не смогу вас проводить, – говорил подвыпивший Дэй Сэсэн, захмелевшими глазами глядя на Тэмуджина и Хара Хадана. – Сами знаете, сейчас не время бросать свой улус. Поедет мать, проводит до самого айла. Да это и лучше, обе матери поговорят по-хорошему, договорятся обо всем, а мне и разговаривать будет не с кем, Есугей-нойон ведь ушел от нас. А ты уж, дорогой сват, прикрой их от опасностей.
– Об этом пусть твое сердце не болит, – успокоил его Хара Хадан. – Мэнлиг проводит до самого дома, я ему и воинов дам. В верховье Керулена дорога безопасна, а оттуда пройдут через горы. Это не то, что прямо по степи… А ты, – он вдруг перевел разговор на будничные заботы, – через два дня приезжай ко мне, будут все южные нойоны, нам ведь есть о чем поговорить.
– Буду, – в ответ радостно улыбнулся Дэй Сэсэн. – Если и тумэн Есугея с нами, то тайчиуты побоятся нас задирать.
Услышав о войске отца, Тэмуджин внутренне встрепенулся, взволнованно подумал: «Может быть, попросить у них помощи в возвращении отцовского улуса?..» Раздумывая, он оглянулся и встретил настороженный, предостерегающий взгляд Мэнлига; тот отрицательно покачал головой, безмолвно говоря ему: «Не надо сейчас об этом». Тэмуджин подумал и согласился с ним: «Верно, я ведь приехал за невестой, глупо будет еще и об улусе заводить разговор…»
Вернулась Цотан, на этот раз она была одета в простой халат из тонкой телячьей замши.
– Ну, дорога наша неблизкая, – Хара Хадан встал. – Пора выезжать.
Гурьбой стали все выходить из юрты.
В айле толпился народ. Отовсюду доносился нетрезвый гомон голосов. За юртами толпа подростков держала оседланных коней – для тех, кто ехал на свадьбу в айл жениха и тех, кто провожал их до границы родовых земель.
Сватам подвели их коней. Дэй Сэсэн взял за поводья своего саврасого жеребца, на котором Тэмуджин видел его еще при первой встрече два года назад.
Тэмуджин сел на своего жеребца. Радуясь долгожданному концу всех обрядов, он разбирал поводья и оглядывался вокруг. Бортэ с подругами нигде не было видно. Вдруг он заметил, как встревоженно переглянулись Дэй Сэсэн и Цотан.